Иисус: Возвращение из Египта
Шрифт:
Мы все прочитали благодарственные молитвы за наше возвращение домой и приступили к занятиям, все вместе, с пением, разговорами и довольными улыбками. Ведь это была наша первая суббота в этом доме.
Занимаясь, я одновременно думал о том, что Иосиф сказал Филону: суббота делает из всех нас ученых. Она делает из нас философов. Я не очень точно представлял себе, кто такие философы, но слышал это слово и раньше. Я предполагал, что оно относится к людям, которые изучают Закон. Учитель в Александрии как-то сказал, что Филон — философ. Да, все сходится.
А
Да, и еще у нас, как у Филона, есть свитки, хотя не так много — нет, не так много. Но все же они у нас есть, я не знаю, сколько именно, потому что они все хранятся в сундуках, ключи от которых держат при себе Иосиф и Старая Сарра.
А часть свитков спрятана — захоронена под землей, в погребе, куда нам, детям, пока не разрешают заходить. Если на дом нападут разбойники или если в доме будет пожар (одна мысль об огне заставила меня поежиться), то эти свитки не пропадут.
Как же мне хотелось взглянуть на этот подвал! Но мужчины сказали, что он очень обветшал и нуждается в ремонте и поэтому малышам туда спускаться пока нельзя.
До начала субботы Иосиф достал и разложил перед нами некоторые из свитков. Часть из них были совсем старыми и обтрепанными по краям. Но все они были правильными и нужными.
— Запомните же, больше мы не читаем по-гречески, — сказал Иосиф, обводя нас взглядом. — Здесь, на Священной земле, мы читаем только на иврите. Нужно ли объяснять кому-нибудь почему?
Мы дружно рассмеялись.
— Но что же мне делать с книгой, которую мы все так любим? Она ведь написана на греческом языке!
Иосиф поднял один из свитков. Это была Книга Ионы. Мы захлопали в ладоши и стали просить почитать нам ее.
Он тоже засмеялся. Больше всего на свете он любил, когда все мы собирались вокруг него и слушали, как он читает. А у нас давно не было возможности вот так посидеть.
— Скажите же, что мне делать, — попросил он, — Почитать вам ее по-гречески или пересказать на нашем языке?
Снова мы захлопали в ладоши, радостные, что услышим, как Иосиф пересказывает историю Ионы. Мы обожали слушать, как он это делал. И в действительности он никогда не читал нам ее только по-гречески. В какой-то момент он всегда откладывал книгу и дальше пересказывал ее сам, потому что очень любил ее и знал наизусть.
Иосиф с воодушевлением приступил к рассказу о том, как Господь призвал пророка Иону и повелел ему проповедовать в Ниневии («Это великий город!» — заметил Иосиф, и мы повторили за ним). Но что сделал Иона? Он попытался убежать от Господа. Может ли хоть кто-нибудь убежать от Господа?
Он прибыл к морю, нашел корабль, отправляющийся в далекие земли. Однако маленькое судно попало в ужасный шторм. И все иноверцы принялись молить своих богов о спасении, но море бушевало, бросая на путешественников дождь, гром и черные тучи.
Шторм продолжался
— Так ты спишь, незнакомец? Храпишь в трюме нашего корабля? — произнес Иосиф, изображая сердитого капитана.
Мы засмеялись и захлопали, а он продолжал:
— Как же поступил Иона? Он рассказал морякам, что ослушался Господа Бога, сотворившего этот мир, и что нужно бросить его в море, потому что он ныне бегает от лица Господа и Господь рассердился. А что сделали моряки? Выбросили Иону в море? Нет! Они стали грести изо всех сил, чтобы доплыть до суши, но…
— Но шторм продолжался! — хором подхватили мы.
— И они стали молиться Господу в страхе перед Ним, и что они сделали?
— Они сбросили Иону в воду!
Иосиф посерьезнел, сощурился.
— Да, моряки испугались Господа и принесли Иону в жертву, и он опустился в глубины морские, где Господь сотворил огромную рыбу, чтобы она…
— Проглотила Иону! — воскликнули мы.
— И Иона провел в животе кита три дня и три ночи!
Мы притихли. Хором, повторяя за Иосифом, мы произнесли молитву, которую Иона послал Господу, прося о спасении. Мы знали ее наизусть, на нашем родном языке, и знали ее на греческом языке. Вместе с детьми молитву прочитали и мужчины, и женщины, что сидели с нами.
— До основания гор я нисшел, земля своими запорами навек заградила меня; но Ты, Господи Боже мой, изведешь душу мою из ада.
Я закрыл глаза, когда мы дошли до этого места:
— Когда изнемогла во мне душа моя, я вспомнил о Господе, и молитва моя дошла до Тебя, до храма святого Твоего…
Я вспомнил о храме. Я вспомнил не о толпах внутри его и не о человеке, пронзенном копьем, а об огромной массе мрамора и золота, сияющего на солнце, о песнопениях верующих, накатывающих, как волны на берег, — я видел, как морские волны набегают одна за другой, одна за другой, а наше судно качается на якоре, и волнам нет конца…
Я так глубоко погрузился в свои воспоминания о воде, бьющей о борт корабля, о пении, стихающем и усиливающемся вновь, что когда очнулся, то оказалось, что история Ионы уже подходит к концу.
Теперь Иона сделал все так, как велел ему Господь. Он пошел в «великий город Ниневию» и стал кричать: «Еще сорок дней, и Ниневия будет разрушена».
— Все люди поверили в Господа! — сказал Иосиф, поднимая брови. — Они объявили пост и оделись во вретище, все — от старшего из них до самого малого. Проповедь Ионы дошла и до самого царя могущественной Ниневии; он встал с престола своего, снял свое царское облачение, оделся во вретище и сел на пепле! — Иосиф поднял руки, чтобы подчеркнуть важность этого момента. — Царь! — повторил он и кивнул. — Потом он повелел провозгласить по всей Ниневии от имени его, царя, и вельмож, чтобы ни люди, ни скот, ни волы, ни овцы ничего не ели, не ходили на пастбище и воды не пили и чтобы покрыты были вретищем люди и скот и крепко вопияли к Господу.