Икарова железа (сборник)
Шрифт:
Он наклонился и поднял с пола свой зуб.
Теплый пол. Слишком теплый пол. Он обжигал мне ступни. Я как будто парил ноги в тазу. Я как будто задыхался от пара…
«Это просто паническая атака», – сказал себе я. Просто чувство нехватки воздуха. Сердцебиение. Необоснованный страх. У меня такое бывает. Так ведь? Бывает. Помогает… что помогает?… Если на что-то отвлечься. Если что-нибудь пожевать…
– И вот группа людей пытается спасти землю от вируса. И что они делают?
– Да, что они делают?
Креативный продюсер и Жора-директор уставились на меня, ожидая ответа.
– Пытаются
Мой ответ их явно разочаровал. Жора прикрыл глаза и издал тонкий ноющий звук. Креативный продюсер звонко цокнул чем-то во рту. Жора тихо забулькал, словно полоскал горло.
– Но влажное тепло помогает метаморфам завершить цикл! Это благоприятный микроклимат для них! – сказал продюсер с горячностью, явно продолжая какой-то спор, начало которого я упустил.
– Но странджерам-то он не показан! – тряхнул золотыми кудрями Жора.
– Отлично. Это будет почвой для очередного конфликта. Часть группы хочет оставаться в тепле. Другая часть стремится отключить термослоты и снизить…
– Может, тортику? – перебил я. – Есть нож? Я нарежу.
– Мы ягодный не едим, – сказал креативный продюсер. – Витамины не употребляем.
– Ножей в доме не держим, – добавил Жора.
Я снял с торта прозрачный пластиковый купол и, сам себе поражаясь, принялся пальцами выковыривать и кидать в рот багровые ягоды.
Пару секунд они молча за мной наблюдали.
– Ты сказал, он носитель, – Жора обиженно захлопал золотыми ресницами.
– Никогда не знаешь наверняка, брат. Пока лично не встретишься, не поговоришь. Но все проекты у него были латентные. Все до единого! Так что, может, он еще перестроится. Помнишь пошлого поводыря? Тоже не сразу вник…
– Хорошо, дадим ему еще шанс. Но эти ягоды… Прямо тошно смотреть.
Я жрал ягоды, не в силах остановиться. Они были вкусные и ароматные. Они пахли лесом, шишками, мохом, болотной гнилью…
– Мы рассчитываем на твое участие в проекте, Сергей, – сказал Жора-директор. – Ты человек талантливый. Человек опытный.
Они были скользкие и прохладные, кисло-сладкие… Я не мог заставить себя оторваться от ягод и на него посмотреть, но голос его звучал уютно и задушевно, как у бабушки, потчующей домашней сметаной и нахваливающей приехавшего к ней погостить внучка.
– …В нашем проекте главное – поворот в конце первого сезона, – сказал креативный. – То, что все считали эпидемией и катастрофой, оказывается скорее вакцинацией населения. Мы называем это Изначальной Метаморфозой. А реальная катастрофа – она еще впереди. Мы тут с Жорой набросаем арку сезона, а ты все это дело распишешь. Так нам видится. Ты будешь интерпретатором. Наше видение ты будешь превращать в сценарную запись. Вот, к примеру, как нам видится Первичное Заражение…
Ягоды кончились – так что я смог, наконец, поднять голову и посмотреть на продюсера. Высунув от усердия кончик языка, он вдохновенно чертил на листе бумаги какие-то закорючки. Жора кивал и вытягивал губы в трубочку.
– Это японский
– Нет, – неприязненно сказал Жора.
– Китайский?
– Мы ищем интерпретатора, – продюсер сунул мне в нос листок с иероглифом. – Понимаешь, о чем я? Мы ищем поводыря. Пусть зритель слеп – но сценарист должен видеть. Ну?
Я посмотрел на значок. В нем не было смысла – ни прямого, ни символического. Просто набор точек и изогнутых линий разной длины. Но в том, как они сочетались, как обвивались друг вокруг друга, как перекрещивались, в том, как крепились к тонким усикам линий жирные черные точки, чудилось что-то недоброе. Не то чтобы враждебность – но какая-то иная, насекомая логика.
Мне вдруг показалось, что очень важно отвернуться от знака и больше никогда на него не смотреть. Хотелось ягод. Просто ужасно хотелось ягод. Я опустил глаза, чтобы не видеть листок, и стал сковыривать с торта пропитанные лиловым соком влажные крошки и скатывать их в комочки, потому что так они походили на ягоды. Я делал комочки, выкладывал их на стеклянном столе и, когда набиралось штук семь, собирал в пригоршню и пожирал.
– Ты думаешь, из него получится Поводырь? – с сомнением спросил Жора.
– Не факт. Смотри, как иммунная система сражается… Требует витаминов… Деньги хорошие, – продюсер заговорил громко, как будто обращался к глухому, и резко отодвинул от меня торт. – По деньгам не обидим, Сергей. Финансирование у нас есть. Только дело ведь не в деньгах, мы все это понимаем, так ведь? В первую очередь проект должен быть тебе интересен. Должен вставлять. Тебе нравятся «Метаморфы», брат? Можно я буду тебя так называть, ты ведь брат наш?
Уже дожевывая последнюю горсть комочков, еще пока он говорил, я видел, боковым зрением видел: что-то не так. Что-то неправильное возникло на этой кухне. Что-то исчезло – и что-то неправильное возникло взамен. Зажмурившись, я долго облизывал пальцы, оттягивая момент, когда мне все-таки придется взглянуть.
Потом с того места, где сидел креативный продюсер, раздался невыносимый – ножом по тарелке – металлический визг, и я посмотрел.
Продюсера не было.
Большой, покрытый шипами шар со стальным отливом вращался неуклюже, рывками. Каждый раз, оборачиваясь вокруг себя, он задевал длинным тонким шипом стеклянную столешницу, производя этот самый звук. Иногда он замирал в воздухе неподвижно и с мучительным клацаньем раскрывал игольчатую пасть. Иглы в пасти росли в три ряда кривыми пучками.
Шар на месте, где сидел Жора-директор, был пористо-губчатым и осклизлым. То есть, я его, конечно, не трогал – но видел, как сочится жемчужная слизь. Он не вертелся, как тот, другой шар, а медленно сокращался, ритмично и мягко пульсировал. Почему-то я понял, что этот шар – женский, а шипастый – самец.
Страха не было. В их позах я не заметил угрозы. Они тихо надо мной нависали – один вращался, другой пульсировал – и явно не собирались нападать. Позади них, через окно во всю стену, я видел водянисто-лиловое ночное московское небо, и ледяную луну, которую хотелось сдернуть и швырнуть в реку, и редкие огоньки домов на том берегу.