Икона, или Острова смерти
Шрифт:
— Слышали о церкви Пресвятой Девы? Местные называют ее «Панагия Евангелистрия».
— Да. И что?
— А слышали о так называемой чудотворной тиносской иконе Божьей Матери? — Рик даже оживился.
Я глубоко вздохнул:
— Ты что, шутишь? — Меня передернуло. — Эта икона — национальное достояние стоимостью в несколько миллионов. Да черт возьми — одни камни стоят чертову прорву денег, не говоря уже о работе по золоту.
Он произнес, взвешивая каждое слово:
— Один из самых ценных образцов древней культуры.
Я сделал большой глоток
— Ты спятил, парень. Знаешь, какая там система безопасности?
— Это наше дело. Не твоя забота, — уверил меня Рик. — Ведь тебя же не религиозные соображения волнуют?
— Я слышал странные истории. Говорят, от иконы исходит какая-то таинственная сила, которая…
Я помолчал, подбирая слова.
Но Рик не позволил мне закончить.
— И ты веришь в эту чушь?
— Я знаю, что несколько лет назад это было официально зафиксировано. Икону обследовали шесть ученых, и половина из них умерли при невыясненных обстоятельствах.
Я понятия не имел, знает ли он хоть что-нибудь об иконе, помимо того, что это бесценное сокровище. Меня трудно назвать суеверным, но я испытываю естественное уважение к местным легендам и преданиям. Образ Пресвятой Девы был обнаружен в 1823 году, когда семидесятидвухлетней монашке, Пелагии Негропонтис, было видение. Жители острова сначала отказались искать икону, но женщина сказала, что на Тинос обрушатся беды, если они этого не сделают. Местные сдались. Во время войны за независимость считалось, что чудотворная икона сыграла свою роль в победе над Турцией. Таким образом, в глазах верующих она приобрела и духовный и политический смысл, и все попытки ее похитить сулили преступникам неудачу, а то и смерть.
— Из-за нее люди загадочным образом умирали, — повторил я.
— Да, да, прямо-таки гробница Тутанхамона. — Рик засмеялся. — Слушай, я не прошу тебя украсть ее. Я всего лишь хочу, чтобы ты отправился на Тинос и сделал копию.
— А почему ты так уверен, что я за это возьмусь?
Поудобнее откинувшись на спинку кушетки, Рик погасил окурок и снова расплылся в улыбке до ушей.
— Должен признаться, что сегодня я — гордый владелец нескольких работ Шагала, которые ты несколько лет назад продал в галерею Кирни. Ее хозяин — мой старый друг. Он мне о тебе и рассказал.
Не люблю, когда лезут в мою жизнь.
— Что тебе еще известно? — резко спросил я.
Он вытащил из кармана маленькую черную записную книжку.
— Сейчас посмотрим… ты собирался стать священником, но после смерти отца передумал, потому что решил, будто твое так называемое призвание — это искусство. Ты окончил Школу искусства и дизайна, потом учился в Сорбонне. По возвращении стал известным в Калифорнии художником-минималистом. Какое-то время неплохо зарабатывал и вел красивую жизнь, имел дорогие машины и ухаживал за прекрасными женщинами. Потом стал совладельцем одной из самых известных художественных галерей в Саусалито. Это продолжалось до тех пор, пока твой партнер не попался на четыре года в Сиэтле за попытку провезти сорок тонн марихуаны на грузовом
Рик сделал паузу, давая мне время вникнуть.
— Или я что-то упустил, Гарт?
— Ты что, из ЦРУ? О марихуане я и понятия не имел, — запротестовал я. — Мне говорили, что он обанкротился.
— Да, да… Ты плохо себя вел, Гарт. Чтобы платить по счетам и поддерживать свою жизнь на прежнем уровне, ты пошел на крайность. Начал продавать картины великих мастеров. Но… — он пристально посмотрел на меня, совсем как хищная птица, разглядывающая жертву перед тем, как ее прикончить, — но на самом деле все они были нарисованы тобой.
Теперь настала моя очередь уставиться на него.
— Что тебе нужно?
— Все очень просто, дружище. Ты делаешь то, что мы просим, или тебя арестовывают за подделки произведений искусства. К слову, отличное виски.
— Сукин сын! — взревел я, вскочил, вдребезги разбив стакан и указывая на Рика дрожащим пальцем. — Вот зачем ты сюда приехал? Чтобы меня шантажировать?
— Ты прав, я сукин сын. Но по крайней мере богатый сукин сын, который предлагает тебе пятьдесят тысяч долларов за пустяковую работу.
— Где гарантии, что в дальнейшем ты снова не начнешь меня доставать? — Я нервно заходил по комнате.
— Я знал, что ты об этом спросишь. Я скупил всего Шагала у своего приятеля, — сказал Рик, заговорщицки улыбаясь. — И верну его тебе, когда работа будет окончена.
— Откуда мне знать, что ты сдержишь обещание?
— Я и этот вопрос предвидел. — Он вытащил из кармана рубашки листок бумаги. — Картины лежат в хранилище «Уэллс-Фарго-банка» на Маркет-стрит; их приказано выдать тебе. — Рик протянул мне копию договора. — Суть в том, что ни одна сторона не сможет забрать их в отсутствие другой.
Договор был составлен вполне законно. Но у меня появились другие соображения. Рик явно способен на большее, нежели шантаж. Он читал мои мысли.
— Ну же, выкладывай, — сказал он. — Над чем так усиленно трудится твой гениальный мозг?
Объяснить это можно было лишь одним способом. Напрямую.
— Кто поручится, что в дальнейшем вы меня не устраните?
Рик захихикал и встал.
— А ты очень подозрительный мелкий жулик, Гарт. Все, что нам нужно, — это икона. Как мне кажется, у тебя нет иного выбора. Иначе я достану телефон, и твоей резиденцией отныне станет тюрьма Сан-Квентин. Насколько мне известно, за махинации с картинами сейчас дают года два-три.
— Черт, — буркнул я, когда до меня дошла вся тщетность борьбы.
Я сделал паузу, пытаясь показать Рику, что не сдамся так легко.
— Договорились.
Рик увидел выражение решимости на моем лице, довольно улыбнулся и кивнул. Он вытащил чековую книжку и начал заполнять бланк.
— Это для начала — на билеты и расходы по проживанию. Остальное получишь позже. — Он оторвал чек и протянул его мне не моргнув глазом.
— Пятнадцать тысяч долларов, — прочел я. По крайней мере какое-то время отдохну от кредиторов.