Икона, или Острова смерти
Шрифт:
Мария лежала навзничь, с широко раскрытыми и устремленными в вечернее небо глазами. Ее лицо было испачкано кровью, на груди расплывалось огромное алое пятно. Я пробился через толпу и опустился на колени рядом с ней. Мария посмотрела на меня, пытаясь что-то сказать, но ее зрачки уже остекленели. Она умирала. Сквозь прорехи ее блузки текла кровь.
Кто-то позади меня завопил по-английски:
— Вызовите полицию! В нее стреляли!
— Вызовите «скорую»! — крикнул я.
Я взял ее за руку; она была холодной и вялой. Мария отчаянно
— Вы знаете эту женщину? — Голос был твердым и отчетливым.
Я тупо взглянул в лицо полисмена. Следом приехали другие; они обменялись несколькими словами, которых я не понял.
— Вы поедете с нами, — сказал полисмен, посовещавшись с коллегами.
Я последовал за ним в патрульную машину, начиная понемногу приходить в себя.
— Что случилось? — умоляюще спросил я. — Кто ее убил?
Полисмен озадаченно взглянул на меня, но ничего не ответил. Я услышал доносящуюся издалека сирену «скорой помощи».
Глава 26
— Кто мог желать ей смерти?
— Возможно, вы сами сумеете ответить на этот вопрос, мистер Хенсон.
Инспектор Коста Хараламбопулос, перебирая четки, беспокойно мерил шагами комнату. Временами он останавливался, чтобы затянуться турецкой сигаретой или отхлебнуть воды из стакана, стоящего на столе. У меня пересохло во рту и давно закончилось курево. Он неумолимо и сурово продолжал допрос:
— Скажите… как давно вы были знакомы с покойной?
Я в сотый раз повторил всю историю с самого начала. Я понял, что он пытается найти в ней изъян, заставить меня выложить правду. Инспектор был исполнен решимости и упрямо искал зацепки. Он кружил по комнате и смотрел на меня прищурившись, как лев смотрит на добычу. Я восхищался его упорством. Инспектор был человек средних лет, с густыми седыми усами — некий компромисс между боксером в среднем весе и высоким, поджарым атлетом, любителем активного отдыха.
— Что вам было от нее нужно? — спросил он в сотый раз.
Я чувствовал себя неловко и немного глупо. Мы с Марией провели много времени вместе, но я не смог назвать полицейским ее фамилию. Неужели мое существование настолько пусто и эгоистично, что я даже не удосужился спросить ее полное имя?
Хараламбопулос разбирал содержимое сумочки Марии, сваленное на столе. Он вытащил ее паспорт и пролистал.
— Мария Уоррен. Двадцать пять лет, место рождения — Куз-Бэй, Орегон, США. — Он слегка запнулся, произнося «Куз-Бэй», и сам улыбнулся своей неловкости. Инспектор говорил низким и гулким голосом, с греческим акцентом, хотя и бегло владел английским. — Ее постоянное место жительства?..
— Она говорила, что Нью-Йорк.
Он провел рукой по курчавым седеющим волосам и прикрыл глаза, как
— Да, Нью-Йорк. Я три года прожил в Астории, штат Нью-Йорк. В шестидесятых. Работал поваром в кафетерии, — сказал он, пристально глядя на меня и, возможно, припоминая что-то из своего прошлого. Улыбка озарила его суровое лицо. — Все про вас, американцев, знаю. Скажите… что вы делаете в Греции?
— Развлекаюсь, — устало произнес я. — Я художник, приехал сюда рисовать и наслаждаться солнцем.
— Конечно. Ваш паспорт, пожалуйста. — Видимо, он забыл, что паспорт уже лежит перед ним на столе. Инспектор методично полистал его, затем поднял трубку, набрал номер и что-то быстро сказал по-гречески. — Мы все выясним, приятель. А теперь я хочу знать — у мисс Уоррен были враги? Человек, о котором вам что-нибудь известно?
Он выудил маленькое золотое колечко и поиграл им. Если бы не кольцо и не решение Марии вернуть его Никосу, она бы не покинула отель.
— У нее был парень, из местных, — сказал я. — Он был женат, и она, конечно, из-за этого переживала, но я не вижу никаких причин, почему бы ему ее убивать.
— А как насчет ваших с ней отношений, мистер Хенсон?
— Я уже говорил вам. Мы друзья.
— Друзья, говорите? Бармен сказал мне, что вы с ней спали. Разве не так? Вы занимались сексом с этой девушкой — сколько раз? И при этом вы даже не знали ее фамилии. А сейчас утверждаете, что вы всего лишь друзья.
Мне стало стыдно и неловко. Мой роман с Марией разглядывали под увеличительным стеклом с точки зрения закона, и каждая деталь казалась значительнее, чем на самом деле. В процессе расследования я приобрел облик подлеца, тогда как в действительно был глубоко тронут Марией. Хараламбопулос был не в состоянии этого понять. Всего лишь греческий полицейский, который намерен побыстрее закрыть дело.
Вошел мрачный сержант, положил на стол несколько папок, глядя на меня так, как будто меня уже признали виновным, и удалился.
Зазвонил телефон. Инспектор взял трубку, внимательно послушал и пробормотал:
— Хорошо.
Он закурил и, улыбаясь, протянул сигарету и мне.
Должно быть, на моем лице застыло выражение удивления, потому что он немедленно меня просветил:
— Криминалисты уверяют, что здесь поработал профессионал. Оружие нашли в мусорном контейнере на Синтагма-сквер.
Я облегченно вздохнул. По крайней мере я больше не подозреваемый. Но мысли о Марии по-прежнему не выходили у меня из головы.
— Киллер?
— Киллер, наемный убийца, асассин — называйте как хотите.
— Но зачем? — спросил я.
Инспектор пожал плечами:
— Может быть, неудачное стечение обстоятельств. Что бы там ни было — похоже, девушка стала невинной жертвой, если только в деле не замешана политика. — Он снова пожал плечами. — Подобные убийства постоянно случаются в Афинах. Обычно это дело рук албанцев. В вашей стране ведь тоже такое бывает?