Икона
Шрифт:
— Если хотите, я сделаю это сам. У меня есть опыт обращения с подобными вещами.
Она откинула волосы и кивнула.
— Наверное, это нарушит условия страховки, но я бы предпочла, чтобы это сделали вы. Только нужно отключить сигнализацию.
— И как нам это сделать?
— Точно не знаю. Пойдемте, поможете мне разобраться.
Накануне вечером Андреас оставил сообщение для Моррисона в Вашингтоне, и штатный сотрудник агентства позвонил ему в отель на следующее утро:
—
— Мой сын болен.
— Сожалею.
Безусловно, он сожалел, но его тон не оставлял сомнений в том, что у него есть более неотложные дела, чем болтовня с греческим оперативником в отставке. Андреас представил его себе: аккуратный, стрижка по уставу и этот бегающий нервный взгляд, не желающий ничего упустить из виду и при этом упускающий все. Нетерпеливый. В этом была основная причина многих ошибок американской разведки. Они хорошо считывают информацию со спутников, но ничего не могут прочитать на лице. Они не могут оценить настроение не только народа, но даже одного человека.
— У меня есть просьба, — продолжал Андреас. — Это довольно щепетильный вопрос.
— Эта линия наверняка не прослушивается.
— Я бы хотел встретиться. Я полагаю, вы здесь, в Нью-Йорке?
— Почему вы так думаете?
— Догадался. — Научишься догадываться, когда нет других возможностей. — Вы часто сюда приезжаете. Кроме того, в Вашингтоне прослушиваются все линии.
Моррисон засмеялся:
— Да, правда. Ладно, но только ненадолго и желательно как можно скорее. Например, прямо сейчас.
— Идет.
Моррисон выбрал ничем не примечательное кафе возле Гарольд-сквер. Он всегда предпочитал именно такие заведения. Этот человек обладал поистине энциклопедическими познаниями относительно самых безликих и безвкусных забегаловок на всем северо-востоке. Предшественник Моррисона, Билл Барбер, водил Андреаса в чудесные рестораны, где они ели и пили, рассказывали друг другу разные истории — и обменивались информацией почти случайно, как будто это не имело никакого отношения к делу. Но Барбер никогда особо не следовал протоколу, да и Андреас тогда был им нужен.
Он пришел пораньше и выбрал столик в глубине, слишком близко к фритюрнице, издающей густой запах прогорклого масла. Через несколько минут появился Моррисон. На нем был синий костюм и серый плащ — наряд профессионала. Впрочем, по сегодняшней погоде вполне уместный: было ветрено, собирался дождь.
— Неплохо выглядишь.
— Я выгляжу ужасно, как и ты. — Андреас сказал правду и одновременно выбил собеседника из седла. Последний раз они встречались много лет назад, и прошедшие годы не пощадили Моррисона. Он погрузнел, на висках появилась седина. Он уже не метал молнии, как раньше, взгляд его стал неподвижным, застывшим. Может, неприятное задание. Может, в семье что-нибудь. Андреас мог бы ему посочувствовать, но тот не собирался ничем
— Я в порядке, просто мало спал. Мне жаль, что у тебя так с сыном… Алекс, кажется?
— Ты дал себе труд полистать мое досье? Я польщен.
— Господи, Энди, просто я помню. Ты всегда обижаешь людей, прежде чем попросить их об услуге?
— Да, это старая греческая традиция. Мы ненавидим одалживаться, поэтому с самого начала даем понять, что оказать услугу не значит завладеть человеком.
Моррисон покачал головой — то ли успокоившись, то ли удивившись.
— Это правда?
— Нет. Я просто невоспитанный старик. Извини. Да, его зовут Алекс.
— Что с ним такое?
— Что-то с кровью. Если бы я вспомнил название болезни, ты бы сразу понял, о чем идет речь. В моей семье этих заболеваний почти не было, а в таком возрасте… Я не понимаю.
— Такие вещи и понимать не надо. Неисповедимы пути Господни, черт побери.
Андреас подумал, что этот постаревший, слабый человек нравится ему больше, чем тот высокомерный, уверенный в себе парень, которого он знал много лет назад. Уставшая, с блеклыми, выцветшими волосами официантка молча, но выразительно дала понять, что оскорблена заказом — два кофе, поэтому они добавили еще яйца и тост.
— Я не завтракал.
— Завтракать всегда надо, Роберт.
— Я знаю, жена каждый день мне это твердит.
— Лично я бы, конечно, здесь завтракать не стал, я слишком разборчив в еде.
— Я, собственно, и не собирался.
— Она запугала тебя. Она с Пелопоннесского полуострова, вот эта, злая. Да и повар не слишком опрятно выглядит. А у мексиканца-посудомойщика насморк. Нет, я бы здесь есть не стал.
— Закажу апельсиновый сок — убить микробов.
— Апельсиновый сок! Съешь лучше чеснок.
— С яйцами?
— Все лучше, чем с кофе. Я разыскиваю одного человека.
— По службе?
— У меня больше нет службы. Речь идет об услуге, говоря твоими словами. Мне нужно знать, въезжал ли этот человек в страну в последние две недели. Видимо, он находится где-то в районе Нью-Йорка, хотя, возможно, и в другом месте. Я дам все его известные фамилии и клички.
— Слишком мало критериев для поиска. Откуда он может прибыть?
— Из Южной Америки, Аргентины, хотя скорее всего он поедет через третьи страны.
— То есть он знает, как себя вести.
— Да, но, думаю, он мог к этому времени потерять бдительность. Он не знает, что его отслеживают, кроме того, он спешит.
— Внешность?
— Среднего роста, голубые глаза. Старый, за восемьдесят.
— Это, случайно, не немец? Числившийся мертвым лет тридцать?
Андреас откинулся на спинку заскрипевшего фальшивой кожей стула. Такого поворота он не ожидал. Он рассчитывал на относительную молодость Моррисона, которая позволила бы не посвящать того в детали.