Икс или игрек?
Шрифт:
Миссис Перенья ринулась в комнату. Она с явным неудовольствием в голосе ответила непрошеной гостье:
– Разумеется, миссис Бленкенсоп, какой может быть разговор. Почему вы не обратились прямо ко мне?
– Да, конечно, на самом деле надо было попросить у вас, я знаю, но вы все сидели за столом, а я ужасно не люблю, вы понимаете, привлекать к себе общее внимание…
Миссис Перенья, чуть ли не оттолкнув Таппенс, схватила с умывальника пузырек с таблетками.
– Сколько вам? – довольно нелюбезно спросила она.
Миссис Бленкенсоп решила взять три. В сопровождении миссис Переньи она возвратилась к себе и не стала отказываться, когда та предложила ей грелку к ногам.
Уже в дверях миссис
– У вас ведь есть свой аспирин, миссис Бленкенсоп. Я видела.
Таппенс поспешно ответила:
– Ах да! Конечно. Я знаю, что он где-то тут есть. Но, так глупо с моей стороны, когда понадобилось, я ну никак не могла вспомнить, где он.
Миссис Перенья, обнажив в улыбке крупные белые зубы, пожелала ей хорошенько отдохнуть до чая и удалилась. Таппенс облегченно вздохнула, но еще некоторое время лежала, замерев, – на случай если та вдруг спохватится и вернется. Заподозрила ли хозяйка что-нибудь? Какие у нее большие белые зубы – чтобы съесть тебя, дорогая [48] . Таппенс всегда вспоминала эти слова при виде ее зубов. И руки тоже – какие у миссис Переньи большие, страшные руки.
48
Литературная аллюзия – волк, переодетый бабушкой, из «Сказки о Красной Шапочке», впервые обработанной французским писателем Шарлем Перро (1628–1703).
К присутствию миссис Бленкенсоп у себя в комнате она, кажется, отнеслась вполне спокойно. Но позже, когда она обнаружит, что ящик в бюро отперт, не возникнут ли у нее подозрения? Или она подумает, что сама забыла его запереть по рассеянности? С кем не случается. Удалось ли Таппенс сложить бумаги в том же порядке, как они лежали? Но если миссис Перенья и заметит, что кто-то в них рылся, разве не естественнее ей будет подумать на кого-нибудь из прислуги? А если ее подозрения все же падут на миссис Бленкенсоп, она, вернее всего, решит, что дамочка проявила непомерное любопытство. Бывают, как знала Таппенс по собственному опыту, люди, которые не способны удержаться и норовят все разнюхать и подсмотреть.
Но, с другой стороны, если миссис Перенья и есть немецкий агент Игрек, тогда она будет опасаться контршпионажа. Были ли в ее поведении хоть какие-то признаки настороженности? Она держалась как будто бы вполне естественно – вот только это язвительное замечание под занавес насчет своего аспирина.
И тут Таппенс вдруг села на кровати. Она вспомнила, что ее аспирин вместе с йодом и мятными лепешками лежит у нее в ящике письменного стола, куда она сунула все это хозяйство с глаз долой, когда только устраивалась в этой комнате.
Похоже, не она одна в «Сан-Суси» роется в чужих вещах. Миссис Перенья ее в этом опередила.
Глава 7
1
На следующий день в Лондон уехала миссис Спрот. В ответ на ее робкие намеки несколько обитателей «Сан-Суси» немедленно вызвались в порядке очереди присматривать за Бетти.
Когда миссис Спрот, с последними наставлениями дочери вести себя очень-очень хорошо, покинула пансион, Бетти сразу же прилепилась к Таппенс, которая взяла на себя утреннее дежурство.
– Иглать, – заявила Бетти. – Плятки.
Она с каждым днем говорила все лучше и к тому же усвоила один верный прием: склонив набок головку и награждая собеседника обворожительной улыбкой, она заключала просьбы волшебным словом «позалуста».
Таппенс думала выйти с ней на прогулку, но лил дождь, поэтому они вдвоем отправились в номер Спротов, и Бетти сразу подошла к комоду, где хранились ее игрушки.
–
Но Бетти уже передумала и потребовала, чтобы ей почитали.
Таппенс вытянула с конца книжной полки довольно потрепанную книжку. И сразу же была остановлена воплем Бетти:
– Нет, низзя! Похой!.. Гадкий!
Таппенс с недоумением перевела взгляд с девочки на книжку. Это был «Джек Хорнер» [49] с цветными иллюстрациями.
– Разве Джек – плохой мальчик? – спросила Таппенс. – Оттого что выковырнул сливу?
– Похой, – убежденно повторила Бетти. И с нечеловеческим усилием: – Гр-р-рязный.
Она выхватила книжку у Таппенс из рук и засунула обратно на прежнее место, а с другого конца полки вытащила точно такую же и, сияя, объявила:
49
«Джек Хорнер» – детский народный стишок.
– Чистый, рахоший Дже-кор-р-нер!
Оказалось, что потрепанные, испачканные книги у Бетти изымались и заменялись новыми экземплярами того же самого издания. Таппенс усмехнулась. «Гигиеническая мамаша» эта миссис Спрот, из тех, что панически боятся микробов и недоброкачественной пищи и следят, чтобы ребенок не потянул в рот нечистую игрушку.
Таппенс, выросшая в деревне, среди непринужденной обстановки в доме приходского священника, относилась к такому сверхгигиеническому чистоплюйству с изрядной долей презрения и своих детей воспитала, как она шутила, «иммунизированными против грязи». Однако тут она покорно раскрыла новенького «Джека Хорнера» и стала читать девочке, сопровождая текст пояснениями. Бетти тоже лепетала: «Вот Джек – вот слива – в пироге!» – и тыкала в картинки липким пальчиком, явно обрекая и эту книжку на скорое изгнание из своего гигиенического обихода. Потом они прочли «Гуси, гуси, гусики» и «Жила-была старушка в дырявом башмаке», а потом Бетти прятала книжки одну за другой, а Таппенс их долго-долго искала, к вящему ликованию малышки. За этими занятиями часы утреннего дежурства пролетели быстро.
После обеда Бетти уложили спать, а Таппенс была зазвана в гости к миссис О'Рурк.
В комнате у миссис О'Рурк был беспорядок, пахло мятой и черствым печевом с небольшой, но ощутимой примесью нафталина. Везде стояли в рамочках фотографии детей и внуков, а также родных и двоюродных племянников и племянниц миссис О'Рурк. Их было так много, что у Таппенс появилось ощущение, будто она смотрит театральную постановку пьесы поздневикторианского периода, со множеством реалистических деталей.
– У вас такой умелый подход к детям, миссис Бленкенсоп, – сердечно сказала миссис О'Рурк.
– Ничего удивительного, – отозвалась Таппенс. – Когда своих двое…
– Двое? – сразу встрепенулась миссис О'Рурк. – У вас же трое сыновей, вы говорили?
– О да, конечно. Но двое погодки и росли, можно сказать, вместе, вот я про них сейчас и подумала. С двоими, знаете, хочешь не хочешь, а научишься правильно управляться.
– А-а, понятно. Вы присядьте, миссис Бленкенсоп. Будьте как дома.
Таппенс послушно села. Почему в присутствие миссис О'Рурк ей всегда как-то не по себе? Вот и сейчас она чувствует себя словно Гензель и Гретель [50] , получившие приглашение ведьмы.
50
Гензель и Гретель – дети бедного дровосека, по настоянию мачехи оставленные на съедение зверям в лесу, персонажи немецкой народной сказки, опубликованной в сборнике сказок братьев Гримм 1812 года.