Илиодор. Мистический друг Распутина. Том 1
Шрифт:
Семья и детские годы
Сергей Михайлович Труфанов родился 7 октября 1880 г. на хуторе Большом Мариинской станицы 1-го Донского округа Области Войска Донского.
Его родители «не знали ничего, кроме религии. Она наполняла всю их жизнь».
Отец, Михаил Максимилианович Труфанов, сын дьякона, с 1869 г. служил псаломщиком в Покровской церкви хутора Большого Мариинской станицы. Представители этого, по выражению современника, «несчастного загнанного сословия» получали 50 р. жалованья, от которых после вычетов оставалось всего 30 р. Но Михаил Максимилианович, «до глубины души верующий человек», смиренно нес свое служение, оставаясь в своем храме «целыми днями
Мать, Надежда Евсеевна, была «простая, добрая женщина, отдавшая всю свою жизнь на воспитание детей». О ней сын отзовется с нехарактерной для него нежностью: «многоболезненная дорогая моя маменька». Она была родом из донских казаков. Ее отец погиб в Крымской войне, сражаясь на Кавказе против турок. В семье, как святыня, хранился окровавленный мундир, исколотый вражескими штыками.
Таким образом, Сергей был духовного сословия по отцу и казачьего происхождения по матери. Это сочетание объясняет многие перипетии его биографии. Материнское влияние в его крови было сильнее отцовского: лицом он походил на мать, а духом – на ее воинственных предков.
Сын казака, казак.
Так начиналась речь.
Родина. Враг. Мрак.
Всем головами лечь.
Он тоже любил эту риторику.
Из 13 детей, родившихся у Труфановых, пятеро умерли во младенчестве. Однажды, когда отец семейства заболел, Надежда оставила дома маленькую дочь и повела старших ребятишек в школу. Вернувшись, мать нашла ребенка мертвым.
Сергей Михайлович полагал, что причиной смерти его маленьких братьев и сестер было недоедание. Драматически описывал нищету, царившую в этом доме: весь семейный доход составлял 13 рублей в месяц, сидели на хлебе и воде, ели суп из одной лапши; как-то раз мать встала из-за стола, с плачем воскликнула: «Боже, как я прокормлю всех этих детей?» и упала в обморок.
Однако эти подробности весьма приукрашены. При крещении на младенца Сергея был надет золотой крестик, который чудесным образом всегда возвращался к своему владельцу. К праздникам мальчику шили обновку. Да и сам о. Илиодор однажды обмолвился, что «на Дону живут все в довольстве и не страдают так от безземелья и других бед, как во всей остальной России».
Выжили шесть братьев – Феофан (р.1873), Сергей, Михаил (р.1881), Максимилиан (р.1885), Александр (р.1887), Аполлон (р.1889) и две сестры – Александра (р.1878) и Евгения (р.1891). По-видимому, все сыновья обучались в Донской духовной семинарии. Затем трое продолжили образование в духовных академиях. Старший брат стал священником Пантелеймоновской церкви хутора Иванкова Каменской станицы, Михаил и Александр были псаломщиками соответственно хутора Крымского Кочетковской станицы и слободы Алексеевки. В 1916 г. Сергей упоминает, что из его братьев двое стали священниками, еще двое офицерами, один учителем. Учительницами были и обе дочери.
Михаил Михайлович Труфанов, «больной глазами», «человек грубоватый, прямой и нетерпеливый», имел дурную репутацию «пьяницы и безобразника». На правах лица «без определенных занятий» он жил в илиодоровском монастыре, откуда после ухода брата был изгнан.
Максимилиан Труфанов в 1907 г. поступил в Московскую духовную академию. В 1911 г., выручая попавшего в беду брата, задержался в Царицыне на рождественских каникулах и за это «жестоко» пострадал – был уволен с 4-го курса. Прошение о восстановлении было отклонено с правом повторной подачи в начале будущего учебного года. По хлопотам брата Максимилиан был восстановлен в академии, которую окончил в 1912 г. с кандидатской степенью. Наученный горьким опытом, он, «избегая репрессий, ушел из ведомства православного исповедания на службу в другое
Александр, кончив духовную семинарию в 1910 г., предполагал на следующий год поступать в духовную академию, однако неизвестно, исполнил ли он это намерение. Жил он при своем знаменитом брате, исполняя роль его секретаря и одновременно секретаря «Братского союза». Именовался послушником, а в неграмотных полицейских донесениях даже монахом. Формально он числился псаломщиком царицынского Успенского собора, откуда был откомандирован на монастырское подворье.
Аполлон в 1914 г. кончил курс Санкт-Петербургской духовной академии кандидатом богословия. Позже служил прапорщиком 14-го Сибирского стрелкового запасного батальона.
Все они были на одно лицо, отчего в сознании репортеров и полицейских чинов младшие Труфановы обычно сливались в одного человека.
«Я считаю чудом, – писал Сергей Михайлович, – что мои родители смогли дать всем своим детям хорошее образование». Он упоминает, что шестеро из восьмерых получили высшее образование. Несомненно, хороший пример подал отец, который, имея за плечами лишь Усть-Медведицкое духовное училище, при всей скромности своего общественного положения выписывал журналы, интересовался естественной историей и астрономией «и знал классиков так, как дай Бог знать их любому студенту-филологу». Однако не следует видеть в бедном псаломщике местного вольнодумца: он, по свидетельству сына, оставался тверд в своей вере.
Будущему святому надлежало проявить свое призвание еще во младенчестве. Поэтому апологетическая биография иеромонаха Илиодора отмечает: «С самого детства мысль его вращалась в сфере религиозных вопросов, и близкие чуть не с пеленок смотрели на него как на будущего монаха». Например, один раз двухлетний Сергей выбрался из люльки, к которой был привязан, и прибежал в храм, изумив находившуюся там мать. В более старшем возрасте, будучи за какую-то шалость изгнан из дома, пошел на гумно, помолился там и спокойно вернулся, веря, что теперь его примут, как и случилось. Впрочем, нет ничего удивительного ни в том, что ребенок бежит туда, где находится мать, – скорее можно удивляться ловкому побегу из люльки, – ни в том, что в своих детских горестях он молится, если к этому приучен. Точно так же молился – не на гумне, но рядом с ним – 9-летний персонаж «Детства Никиты», не предъявляя никаких претензий на духовное призвание. По-видимому, более доказательных примеров биограф не нашел.
С другой стороны, сам Сергей Труфанов, желая продемонстрировать американским читателям свое детское свободомыслие, рассказывает, какие кощунственные вопросы задавал учителям. Наконец, Аполлон Труфанов вовсе не упоминает о каких-либо признаках особого духовного устроения своего брата в детские годы, заметив лишь, что тот «рос очень живым и смышленым мальчиком, и все соседи его любили».
По словам биографа, при всей своей подвижности мальчик отличался тягой к одиночеству и больше всего любил строить из саманов (самодельных глиняных кирпичей) деревню и часами сидеть в ней без движения. Сам же он вспоминал о своих детских играх с собаками или в поле. Как и всякий выходец с Дона, он был накоротке с лошадьми, умел ездить верхом.
В пять лет юный Сергей пошел в церковно-приходскую школу, еще не умея писать. Рождественские каникулы провел за переписыванием заданного урока, крючками и палочками вместо букв. Увидев этот шедевр каллиграфии, учитель положил тетрадь в ранец мальчика и сказал ему: «Ты дурак. Иди домой и возвращайся через год». «Через год, – писал Сергей Михайлович, – я вернулся и стал лучшим учеником в классе». Крючки и палочки остались в прошлом. Аполлон рассказывал о своем брате, что «грамоте он выучился рано, любил читать книжки и развивался не по годам».