Илион
Шрифт:
Очнувшись, Пелид со страшным воплем хватает с кресла ножны и молниеносно извлекает клинок.
Но я уже выволок обмякшее тело на улицу. Взятая напрокат плоть богини расползается по швам и покрывается частыми полосками помех, как изображение на плохом телевизоре. Нащупываю на шее медальон: пора уносить ноги вместе с жертвой.
33
Иерусалим и Средиземный Бассейн
Троица странников спешно покинула крышу и углубилась в один из тесных проулков. Звездного света и голубого сияния от нейтринного луча, пылающего на Храмовой
Сотни и сотни смертоносных клинков, надвигаясь, царапали камни мостовой и плоские крыши в одном квартале позади.
– Итбах-аль-Яхуд! – скрежетали громкоговорители, которые Сейви нарекла муэдзинами.
Из тесного неосвещенного переулка друзья выбежали в какой-то прогал, усеянный тускло блестящими человеческими скелетами, а оттуда нырнули в совсем уж кромешный мрак внутреннего дворика. Гулкий топот и скрежет лезвий неумолимо приближались.
– Итбах-аль-Яхуд! – все назойливей громыхало в ушах.
«Еврейка здесь только Сейви, что бы это ни значило, – мелькнуло в голове собирателя бабочек. – Если ее оставить, то и нас не тронут. Наверное, даже помогут вернуться домой. Пускай сама выкручивается! Нам-то чего ради лезть в петлю?»
Тем временем Харман, тяжело дыша, пересек дворик вслед за старухой и проскочил под низенькую арку обветшалого строения.
«Ну, раз он так хочет, – подумалось Даэману, – я могу и один…»
Он перешел на шаг и остановился посреди пыльной мостовой. Недавний именинник замер в черном проеме и помахал товарищу: догоняй! Молодой мужчина обернулся на мерзкий звук (точно сухие кости сыпятся на камни) и разглядел при свете голубого луча первую дюжину войниксов, наводнивших дорогу.
Неведомый доселе страх сковал душу коллекционера. Один?! Нет, один он не сможет! Все что угодно, только не это! И собиратель бабочек рванулся вперед.
Троица устремилась вниз по лестнице, сужающейся и дряхлеющей прямо-таки на глазах. Четырьмя пролетами ниже, когда последний отраженный свет улицы померк во влажном сумраке, Вечная Жидовка достала из мешка фонарь. Тонкий луч прорезал темноту, и сердце Даэмана снова ухнуло в пятки: тесный коридор упирался в глухую стену.
– Скорее! – шепнула старуха.
Отведя рукой кусок неприметной дерюги, она ловко скользнула в какую-то нору. Харман без раздумий нырнул следом. Внутри, словно в колодце, загуляло эхо.
Даэман с сомнением присмотрелся к дыре: поместится ли он там? Где-то далеко над головой слышался металлический скрежет, однако ступени молчали. Во всяком случае, пока.
Мужчина просунулся вовнутрь. Под ним разверзлась черная дыра фута в четыре в поперечнике. Руки отчаянно молотили по воздуху, покуда не наткнулись на железные скобы в стене. Кузен Ады хмыкнул, протиснул в отверстие упитанный живот и бедра. Шершавая штукатурка оцарапала кожу. Ноги заболтались в пустоте, наконец нашли опору, и Даэман принялся спускаться вслед за товарищами, голоса которых
Пальцы и подошвы неуверенно скользили по холодному железу. Сейви продолжала перешептываться с Харманом. Неожиданно в лицо ударил свежий ветер, скобы кончились, и мужчине пришлось прыгать. Пролетев четыре или пять футов, он жестко приземлился на кирпичный пол. Девяностодевятилетний путешественник подхватил друга, не дав тому упасть. Светлый круг от фонарика еврейки скользил по стенам округлого каменного тоннеля.
– Сюда. – Старуха махнула рукой и кинулась бежать, пригибаясь под неудобным потолком.
Товарищи опасливо двинулись за ней. Щербины в неровном полу заставляли смотреть не столько под ноги, сколько на луч, горящий во тьме.
Впереди показалась развилка. Сейви сверилась с напульсной функцией и повернула налево.
– Почему я не слышу войниксов? – осведомился Харман, вынужденный из-за своего роста склоняться больше других.
– Они наверху, – откликнулась еврейка. – Преследуют нас по улицам.
– Общая сеть? – понимающе кивнул Даэман.
– Угадал.
Недавний именинник недоуменно покосился на товарища, но промолчал. У следующего разветвления старуха выбрала средний тоннель; теперь уже склоняли шеи все трое. Вскоре Сейви остановилась, чтобы слегка отдышаться. Лицо ее в тусклом пятне фонарного света поражало мертвенной бледностью.
– Вообще-то войниксы бегут за вами, – сообщила она, вглядываясь в лица спутников.
– А разве не за тобой? – растерялся собиратель бабочек.
Старуха покачала головой:
– Они даже не догадываются, что я здесь. Мои данные сети не воспринимают. А вот вы, нарушители границ, у них как на ладони. Ближайший факс-узел, если не ошибаюсь, находится в Мантуе, пешком оттуда не добраться.
– Куда же мы теперь? – тихо промолвил Харман. – К соньеру?
– Ни в коем случае. – Сейви снова тряхнула седыми волосами, слипшимися от пота и влажного воздуха. – Во-первых, эти тоннели не ведут в Старый город. И потом, наверняка войниксы распатронили диск до неузнаваемости. Нет, сейчас мы ищем вездеход.
– Не понял? – переспросил молодой мужчина.
Однако еврейка уже устремилась дальше. Еще через сотню шагов коридор сузился, затем превратился в лестницу, и наконец путь преградила стена. Сердце Даэмана отчаянно заколотилось.
– Что же делать? – Он беспомощно отшатнулся от света и напряженно вслушался. – Что делать-то? Делать-то что?
– Лезь.
Кузен Ады обернулся и увидел, как Харман подсаживает Сейви куда-то наверх, в новую, еще более тесную дыру. В тоннеле опять потемнело: старуха забрала с собой лампочку.
Девяностодевятилетний путешественник подпрыгнул, пытаясь поймать нижнюю скобу, промахнулся, сдавленно выругался, прыгнул снова, зацепился и скрылся в отверстии. Собиратель бабочек с трудом разглядел руку товарища, простертую к нему сверху.
– Давай, Даэман. Не тяни резину. Войниксы, наверное, поджидают снаружи.
– А чего тогда лезть?
– Давай же! – Харман обхватил его запястье и рывком втащил за собой.
Войниксы проломили стену в тот миг, когда троица поспешно вскарабкивалась на вездеход.