Илька из Закустовки
Шрифт:
— Я-а-а… я-а-а… — словно подтверждая ее слова, опять раздалось из угла, где спала саю Мелюзянская.
— Вот зазнайка, даже во сне якает, — фыркнул Грема. — Так что там с Гульсией-то? Чего вы с Хмышовым на нее в столовой вытаращились?
Ильмара опять прикрыла дверь, мысленно пожелав Эрлене заснуть покрепче и перестать издавать звуки.
— Дело даже не в самой Гульсии, хотя то, что она пришла в розовом комбинезоне, уже произвело эффект на всех, кто в это время был в столовой. Боевичка в розовом! — Илька всплеснула руками. — Вот чем она думала? Красный, бордовый, оранжевый — еще куда ни шло, но розовый…
— И
— Вот именно! Наша Гульсия притащила с собой змеелюда. Длинного, тощего, как соломинка, парня с бирюзовым кожаным гребнем на голове и в белоснежном комбинезоне целителей. Эта малышка тащила его к нам за руку, как буксирчик — вставший дыбом срубленный ствол. Я не представляла даже, что у нее может хватить решимости не просто подойти к кому-то из этого народа, а схватить за руку и привести к нам знакомиться.
— Да ты что? И когда она вдруг успела так осмелеть? — озадачился Шуршегрем, вспоминая говорливую, но все время смущающуюся и робеющую толстушку. — Может, змеелюду нужна была помощь или его тощий вид вызвал у Гульсии желание спасти его от голодной смерти? Сильно тощий был змеелюдский заморыш?
Аккуратно завязывая заплетенную на ночь косичку тесемкой, Ильмара хихикнула.
— Знаешь, может, он просто был очень высокий и худой, а наша Гульсия невысокая и пухленькая… — Илька словно воочию снова увидела немую сцену: сначала замирает, выпучив глаза, Хмышов, потом стихают разговоры в столовой, и она, обернувшись, видит радостно улыбающуюся пампушку, обтянутую розовым комбинезончиком. Гульсия тащит за руку высоченного рядом с ней и гибкого, как травинка, парня змеелюда в чуть заляпанной свободной форме целительского факультета, с растерянным недоумением в глазах и встопорщенными бирюзовыми кожистыми лоскутами на голове.
— Слушай, — Шуршегрему надоело сидеть, и он растянулся на коврике у душевого поддона, — а где она его откопала-то? Он же мало того что змеелюд, так еще и с целительского факультета.
— А вот это самое интересное. — Илька, не удержавшись, опять тихонечко засмеялась. — Из-за ее выброса вне полигона наказать нашу подругу декан не мог, и досталось той девушке, помнишь? Ну, знакомой Шатоса. Гуля возмутилась и умудрилась поймать декана где-то в парке, а потом потребовать справедливости! Представляешь? Так-то, конечно, на той девушке есть часть вины, все же выпускной курс, кажется, и она там отвечала за порядок вроде бы…
— Да понял, понял, — метаршиглу посторонние девицы и их обязанности были не сильно интересны, — а целитель-то недокормленный откуда выскочил? Не у декана же из кармана?
— Так вот почти! Это его какой-то родственник, который в этом году поступил, и еще он жутко занудный и при этом слегка рассеянный. Такой… — Илька неопределенно покрутила рукой, подбирая слова, и, ничего не придумав, подытожила: — Короче, Гулька сказала, что он теперь на целый месяц ее подопечный. Это отработка от декана в качестве наказания.
— Занятно, что из этого выйдет. — Грема принялся перебирать коготками иголки на хвосте.
— Хмышов сказал, что, похоже, наказали этого
— Пошли лучше спать, завтра уже первые уроки.
— Я лучше тут, — не захотел вставать с пушистого коврика для ног метаршигл. — Тут прохладненько и не воняет духами мисс злющей задаваки.
Утро новоиспеченной студентки началось с пронзительных трелей неизвестной, но очень горластой птички. Казалось, что противное пернатое создание, надрывая глотку, выводит рулады в паре сантиметров от уха. Стоило Ильмаре оторвать голову от подушки, как истошное чириканье прекратилось, зато раздался визг подпрыгнувшей и страшно разозленной саю Мелюзянской, которая сорвала с глаз маску для сна и гневно уставилась на соседку по комнате.
— Ты! — Наманикюренный пальчик темноволосой «мисс Заносчивость» ткнул в сторону вставшей с кровати Ильки. — Как ты смела будить меня, деревенская выскочка! И я не позволю держать в моей комнате грязные пучки перьев, вопящие по утрам на чем свет стоит! Признавайся, где эта птица?! Я немедленно иду жаловаться и требовать твоего выселения за нарушение правил проживания в общежитии.
Из ванной, привлеченный эмоциональным спичем разбуженной злючки, высунулся Шуршегрем.
— Вот дура, — скорчил он презрительную морду в адрес Эрлены. — Не знаю, что там за пичужка, но, видимо, эта зазнайка даже не открывала справочник студента.
Метаршигл важно проследовал к кровати хозяйки, шурша иглами на хвосте и просвещая обитательниц комнаты о небольшом кусочке знаний, который успел получить, просмотрев несколько первых страниц, пока ждал вчера переодевавшуюся Ильку из ванной:
— В общежитии природного факультета студентов будит птичье пение, а в некромантском, насколько я помню рассказы твоих, Иля, братьев, стоны, завывания и хруст костей. Видимо, вам, чтобы проснуться, наверняка выбрали весьма голосистую пташку с мерзким щебетанием. — Колючий зверь насмешливо фыркнул, сморщив нос и пошевелив короткими усами. — И комната тут ваша, а не твоя. Твоя у тебя дома, — не преминул он заметить Эрлене, которая, увидев его, подбирала слова для очередного возмущения по поводу пребывания фронтирской нечисти в одном с ней помещении.
— Ты, Иль, шла бы шустрее в ванную, — мудро заметил он. — А то потом не дождешься. Скоро уроки начнутся, а на голодный желудок знания плохо усваиваются. Эта же пока проорется, пока из койки выползет…
Придя к такому же выводу, Ильмара подхватила полотенце, приготовленную с вечера форму из темно-зеленой юбки и блузки цвета молочного шоколада и шмыгнула в общий санузел, закрыв дверь прямо перед носом рванувшейся туда же Эрлены.
— Лисовская! Лисовская, как ты смеешь! Я должна первая принимать ванну, в конце концов, я выше тебя по статусу и в отличие от тебя должна соблюдать утренний ритуал ухода за собой. Выходи, паршивка, тебе все равно там делать нечего, разве что пару раз плеснуть водой в лицо, как ты привыкла в своей глуши. Хотя… — ее голос просто сочился ехидством и ядовитым презрением, — наверное, не так, как привыкла. Тут же ванная, а не лужа у крыльца.