Иллюзионист
Шрифт:
Кефа снял сандалии и подошел к парадному входу. Он попытался открыть дверь. Она была заперта.
— Это не моя работа, — сердито прошипел Кефа сквозь зубы.
Он обошел вокруг дома и нашел маленькое окно в укромном уголке, скрытом зеленью. Ставни были затворены, но щель между ними была достаточной, чтобы вставить туда лезвие ножа. Кефа вынул из-за пояса свой нож для разделки рыбы. Щеколда отошла легко и практически бесшумно. Он отворил ставни и с трудом взобрался на подоконник.
— Я слишком стар для этого, — пробормотал
Он ползком пробрался внутрь и, перевалившись через подоконник, оказался на кухне. На столе горой валялись куриные объедки, раковины моллюсков и обглоданные кости с остатками белого мяса. Подавив приступ тошноты, он прошел в коридор. Остановился, соображая, куда идти, и вновь услышал голоса, повторяющие что-то вроде молитвы. Он пошел на звук по коридору, миновал несколько комнат и приблизился к двери, из-за которой слышались голоса.
Он постоял там немного, не пытаясь вслушиваться, поскольку то, что он слышал, мало о чем ему говорило. Позже он понял, что, должно быть, молился, но единственное, о чем он думал, когда открывал дверь, — это о том, что оставил сандалии снаружи.
Он отворил дверь и вошел в комнату.
Темно. В воздухе тяжелый искусственный запах. В дальнем конце комнаты жаровня. У стен диваны, а на диванах…
— Господи Боже, — закричал Кефа, — Ты разрушил Содом: как Ты позволяешь это?
Движение на диванах резко прекратилось. На него с испугом и изумлением смотрело тридцать пар глаз.
— Выйди, сатана, — громыхал Кефа, — и назови себя. Воистину царствие Ада воцарилось на земле. Пусть небеса падут и сотрут эту картину с моих глаз. Господи Боже, если Ты видишь, снизошли Твой гнев…
— Что ты здесь делаешь? — сердито спросил мужчина в дальнем конце комнаты.
— Сровняй этот притон гнусности с землей, сожги его дотла пламенем Твоего гнева. Не оставь камня на камне, пусть не обойдет Твой священный гнев никого из этих детей, погрязших в грехе.
Кефа остановился, чтобы перевести дух. Все замерли в полной тишине. Ничего не происходило.
— Твой бог, — сказал мужчина в дальнем конце комнаты, — видимо, единственный, кто тебя не слышал. Ты нарушил религиозный обряд и, полагаю, вторгся в чужое жилище. Убирайся вон, пока мы тебя не убили.
— Убейте меня, — сказал Кефа.
Наступила пауза.
— Убейте его, — сказал мужчина в дальнем конце комнаты.
Полдюжины молодых людей, таких юных, с грустью отметил Кефа, что могли быть его сыновьями, вскочили с диванов и бросились к нему. Они неловко его схватили. Их неловкость, подумал Кефа, была каким-то образом связана с тем фактом, что они были нагими, а он нет. Схватив его, они не знали, что делать дальше.
— Свяжите его, — сказал один из них.
Начался поиск чего-нибудь, чем можно было бы его связать. Наконец нашелся шелковый кушак, и им связали его руки, заведенные за спину. Это был самый дорогой предмет одежды, который ему когда-либо
Связав ему руки, мужчины посмотрели друг на друга в нерешительности. Так как он не сопротивлялся, не было смысла связывать ему ноги. В любом случае, чтобы связать ему ноги, был нужен еще один кушак, а также нужно было усадить его на пол, что было глупо, поскольку он не сопротивлялся, а они все равно собирались его убить.
— Что нам теперь делать? — тихо спросил один.
— Убей его, — прошептал другой.
— Чем? — шепотом спросил третий.
Они смущенно оглядывались, будто ожидали, что из стены вырастет меч.
— У меня за поясом вы найдете нож, — сказал Кефа. — Будьте осторожны, он очень острый. Я им потрошу рыбу.
Руки, держащие его за плечи, немного расслабились, словно обмякли от удивления. Никто не решился вынуть его нож из-за пояса.
— Кто ты? — спросил человек в дальнем конце комнаты.
— Меня знают как Кефу, — сказал Кефа, — и я хранитель Ключа от Царствия Небесного.
Это было подобно тому, как если бы он бросил камень в колодец и, пока от него распространялись круги и звук постепенно доходил до слуха стоящих наверху, сам камень продолжал свое невидимое, тревожное движение вниз.
— Он безумен, — наконец сказал кто-то.
— Подведите его сюда, — сказал мужчина в дальнем конце комнаты.
Кефу подвели к нему. Умные, сердитые глаза мужчины скрывали замешательство.
— Ты — центурион Корнелий? — спросил Кефа.
— Здесь я задаю вопросы. Зачем ты незаконно проник в этот дом?
— Извиняюсь, — произнес Кефа. — В тот момент мне это казалось правильным. Я пробрался через окно кухни, оно было плохо закрыто. Вам следует что-нибудь с ним сделать. Ты — Корнелий?
Казалось, центурион внутренне борется с гигантским психологическим препятствием. Наконец он сдался.
— Да, — сказал он, — я Корнелий.
— Хорошо. Я пришел повидаться с тобой.
— Я тебя не знаю. И я, как правило, не разговариваю с сумасшедшими.
— Я не сумасшедший, — сказал Кефа. — Просто, как говорят, немного вспыльчивый.
— Ты в своем уме? И у тебя есть ключ от царствия небесного.
— Да.
— Непохоже, чтобы у тебя был ключ даже от своего дома.
— Это правда, — сказал Кефа. — У меня ничего нет, кроме одежды и ножа.
— Ты знаешь, что я действительно мог бы тебя убить.
— Конечно, мог бы, — сказал Кефа. — От этого никому бы не стало легче, возможно кроме меня. В городе говорят, что ты был хорошим человеком, религиозным человеком. Что произошло?
— Не существует такого понятия как хороший, есть только правда, — раздраженно сказал центурион. — И я по-прежнему религиозен.
— Ты это называешь религией?
— Если ты приведешь хотя бы одну причину, почему я должен отвечать на твои вопросы, я на них отвечу.