Иллюзионист

Мейсон Анита

— Вы ее знаете? — не унимался Симон. — Скорее всего она из…

— Она, — сказал сенатор, — моя жена.

Вскоре борьба закончилась, и под деревьями начало свое выступление трио музыкантов. Нерон исчез. Симон решил прогуляться и осмотреть сад. Сад украшала внушительная коллекция мраморной и бронзовой греческой скульптуры, а также несколько редких растений, включая с удивлением отмеченный Симоном скромный неприметный плющ высоко на стене. Тот не рос в Италии и применялся только с одной целью. Симон гадал, знает ли об этом Нерон, и понял, что, должно быть, Нерон

и посадил его.

Цветочные клумбы представляли собой четкие прямоугольники, разделенные дорожками из каменной плитки. Одна дорожка, отходящая от главной, вела мимо кустов роз к декоративным чугунным воротам. Симон пошел по ней, но вскоре путь ему преградил самый огромный солдат, какого ему приходилось видеть. Симон пробормотал извинения и, прежде чем охранник загородил вид, успел заметить странную сцену: в небольшом внутреннем дворике за воротами возлежала на скамье немолодая женщина; она ела виноград, наклонив голову и выказывая полное равнодушие к императору, который неистово лобзал ее лодыжки.

Симон поспешил уйти. В месте, где дорожка разделялась, он обернулся. Солдат отошел от ворот и мочился на копию Афродиты Праксителя.

К тому моменту, когда Симон вернулся, вечеринка заметно оживилась. Гладиаторы затеяли ссору из-за одной бордельной девицы, другие девицы начали танцевать, к явному раздражению музыкантов, игравших инструментальную аранжировку «Смерти Аякса»; а танцора тошнило в фонтан.

В углу сада Симон нашел неразговорчивого сенатора.

— Я думал, вы ушли домой, — заметил он.

— Никто не расходится, пока Нерон не прочтет своих стихов, — сказал сенатор замогильным голосом.

— Понятно, — сказал Симон. — А когда он будет читать свои стихи?

— Еще не скоро. Сначала будет комедия, потом «Падение Трои» и сюрприз.

— Что?

— Вы сами все увидите.

— Но что за сюрприз нас ждет?

— Мы все скоро это узнаем, — сказал сенатор.

Симон оставил его в покое и присоединился к остальным гостям. По пути его поприветствовал Нерон, который повис на шее у борца, ткнувшего своего противника в глаз.

— Это Ясон, — сказал император. — Неправда ли, он мил? Поздоровайся, Ясон.

— Привет, — сказал Ясон.

— Он потрясающе силен, — сказал император. — Ты видел, как он схватил того мужлана и швырнул на землю? Это было здорово, правда?

— Это урок, цезарь.

— Это урок. Хорошо сказано. Очень метко. — Он обдумывал мысль, склонив голову, потом ткнул борца под ребра и хитро на него посмотрел. — Теперь Ясон очень образован, да, Ясон? Он многое знает. Иногда он перебарщивает. Шалун. Я постоянно ему говорю, — лицо императора стало по-кошачьи хитрым, — мне придется принять меры. Думаю, его надо кастрировать. Как ты к этому относишься, Ясон?

Ясон улыбнулся одними губами.

— Тогда, понимаете, я мог бы на нем жениться, так? И не было бы сомнений, кто главный. Ты думаешь, это будет забавно?

— Очень оригинально, цезарь.

— Оригинально. Правда? Наверное. Неужели этого не делали раньше?

— Насколько мне известно,

нет, цезарь.

— Как здорово! — Глаза императора блестели от удовольствия. — Это можно назвать искусством?

— Искусством своего рода, цезарь.

— Искусством своего рода. Это так. Мы должны это сделать! — Он пошел дальше, обняв Ясона за сильную шею и шепча: «Как интересно!»

Симон отыскал ложе и велел рабу смешать вино с водой.

Комедия была похабной — с бесчестным правоведом, обманутым опекуном, мужем-развратником и путаницей с переодеванием. Сюжет был слабым и невразумительным. Публика неистово аплодировала на случай, если автором пьесы окажется Нерон.

После комедии снова была музыка, в исполнении молодого раба-грека на кифаре. Он играл очень хорошо. Как только сладкие чистые звуки поплыли над садом в сгущающихся сумерках, разговоры стали стихать, и исполнение закончилось в полной тишине.

Нерон нахмурился.

Раб начал исполнять другую песнь. После первых же нот император подбежал к нему, выхватил у него кифару и ударил ею по голове. Второй удар пришелся по спине, и музыкант упал на землю. Нерон швырнул в него инструментом и пнул мальчика ногой в бок.

— Я покажу тебе, как оскорблять моих гостей этой чепухой! — кричал он.

Мальчик пополз прочь, зажав рукой глубокую рану на лбу. Нерон в ярости топтал кифару.

Следующим номером в развлекательной программе значилось представление с факелами и колесницами. Было освобождено большое пространство, затем с противоположных концов сада два возничих в масках и легких доспехах поехали навстречу друг другу, как на поле боя. Один в последний момент свернул и бросился наутек, преследуемый другим возничим. Началась гонка вокруг импровизированной арены. Было очевидно, что преследуемый возница был умелым профессионалом, в то время как преследующий плохо понимал, что делает. Дважды он чуть не потерял равновесие, а один раз едва не наехал на зрителей.

Наконец ведущая колесница позволила другой догнать себя. Они поехали медленнее, потом остановились, и начался бой на мечах. После нескольких театральных выпадов и парирований второй возничий эффектно, как в балете, выбил меч из рук противника и имитировал смертельный колющий удар. С победным видом, стоя одной ногой на простертом теле противника, он снял маску, и все увидели Нерона. Раздался гром аплодисментов.

Через какое-то время поверженному противнику было позволено встать и снять маску. Это был профессиональный возничий, которого видели среди приглашенных. Аплодисменты были воплощением сдержанности.

Симон думал, что представление окончилось, и удивился, увидев, как после короткой паузы император снова сел на колесницу и стал объезжать арену кругом почета. На этот раз аплодисментам предшествовала короткая неловкая пауза. Протиснувшись поближе, Симон увидел, что за колесницей Нерон тащит куклу в человеческий рост. Он не сразу заметил кровавое пятно в свете факела и не сразу понял, что это не кукла.

— Один из способов избавиться от соперника, — едва слышно сказал стоящий с ним рядом человек.