Иллюзия реальности
Шрифт:
— Но почему вы поступаете именно так?
— Я безмерно удивлен, любезный вы мой, вашим нежеланием обсуждать общие аспекты желательности или нежелательности общения с Перворожденными. Если говорить предельно коротко, можно привести народную приговорку, как-то услышанную мною из уст Кокроши, бывшего воспитателя вашего уважаемого Олмира. Звучит она так: по одежке протягивают ножки. Применительно к обсуждаемому случаю эта мудрость интерпретируется как очевидный и абсолютно достоверный факт пребывания человечества и Перворожденных в совершенно разных категориях, в разных познавательных нишах. Посему и держаться от них следует подальше. Мы для них что муравей
— Примерно то же самое я читал у квартарцев. Получил не так давно длиннющее послание от них. Вы не только среди ремитцев пропагандируете свои пораженческие взгляды?
— В последние лет сто не имел честь общаться ни с одним квартарцем. Если они говорят то же самое, что и я, — значит, я недалек от истины. Как-никак, их много миллиардов — неисчерпаемый кладезь мудрости. Умные мысли приходят в голову многим, лишь глупость уникальна.
— Спорные слова.
— Кому — как.
— Для меня слова есть слова и ничего более.
— Ну, ежели вы не удовлетворены прозвучавшими разъяснениями, мне придется сказать следующее: мое противление отправке экспедиции к Шару есть проявление… э… верноподданнических чувств к Олмиру Обаятельному, Вернувшемуся королю Ремиты.
— Не понял.
— Мой патрон — а граф-то, спохватился Шоанар, член королевской администрации, один из ближайших советников Олмира Обаятельного — как-то произнес, что можно было бы придумать иную цель первой исследовательской экспедиции Ремиты. Мы планировали отправиться к Медузе семь лет назад. За это время много воды утекло. Неужели не возникло более неотложных проблем? Однако вы, имперцы, даже не удосужились обсудить в Академии наук возможные корректировки программы космических исследований. Из верноподданнических чувств я пытаюсь в меру сил обратить ваше внимание на допущенную бестактность в отношении королевской особы.
Шоанар хмыкнул. «Имперцами» называли сотрудников аппарата управления, подчиненного Олмиру Пятому, магу, сыну Олмира Обаятельного. Властной и деятельной натуре воскресшего короля претила сама мысль быть в чем-либо на вторых ролях, даже у собственного сына, и он лихорадочно расширял сферу своего влияния.
— Не было альтернатив. Академия наук не пересматривала прежнее решение. Из королевской канцелярии, между прочим, тоже не поступало никаких предложений.
— Вы немного неправы. Было по крайней мере одно письмо. Я сам подписывал его у Олмира Обаятельного и сдавал на рассылку.
— Но все прочие члены Коронного Совета высказались против обсуждения. В этом случае вопрос закрывается автоматически.
— Может быть, когда поднимаемая проблема незначительна. Но у Ремиты всего один исследовательский звездолет. Более пяти лет его эксплуатировали в Содружестве. А как вернули — так сразу же на него наложили лапу имперцы. Словно это ваша собственность. Надо же ремитцам когда-то и самим воспользоваться плодами своих трудов! Вы могли б соблюсти хотя бы видимость приличий?
— Причем здесь какая-то видимость! В чем суть ваших упреков?
Между королевской и императорской администрациями в последнее время усилились трения. Им было, о чем поговорить, что обсудить.
Объединение ремитского королевства с крошечной меритской общиной, рассеянной на пятнадцати фактически необитаемых планетах,
По обоюдному согласию отца и сына, власть на Ремите вроде бы полностью перешла Олмиру Обаятельному, император оставил за собой лишь право вето на решения Коронного Совета да внешнеполитические вопросы. Однако управление государством настолько сложная вещь, что четко разграничить сферы влияния различных политических фигур не получается. Обслуживающие их всевозможные информационные и аналитические учреждения, спецслужбы и наблюдательные советы подминают, как правило, неопределенно обширные зоны ответственности, и не ясно, кому конкретно они должны подчиняться. В качестве примера Леверье вскользь упомянул, что Олмир Обаятельный пытается взять под контроль службу некоего Шерлока — Шоанар, к своему стыду, впервые услышал это имя — но император, якобы, решительно возражает.
Поговорили они и о сложности проблемы предоставления всем подданным империи «равных» прав, когда те по-разному понимают эти самые права и связанные с ними обязанности. В унисон было отмечено, что было бы справедливо установить для всех граждан одинаковые правила посещения и получения вида на жительство на всех планетах империи и созданных рукотворных мирах. Однако совет магов сохранил в силе запрещение посещать меритские планеты без исключения всем, кто побывал в Сумеречных Созвездиях. Поскольку данный запрет касался лично Леверье, он не мог пройти мимо этого вопроса. Шоанар был вынужден выразить сочувствие.
К намеченной теме разговора они вернулись минут через пятнадцать.
— Вы, кажется, состоите в Ордене Третьей Силы? — спросил Шоанар, на полуслове оборвав свое предыдущее предложение.
Леверье вздрогнул от неожиданности.
— Не понял, к чему вы это спрашиваете.
— Я вдруг вспомнил, что высшие иерархи ордена — Аранд Гот, Рон Шер и, кажется, Астаройт — в последнее время начали весьма нелицеприятно характеризовать интеллектуальные возможности человека.
— В какой-то мере они правы. Одного того, с какими мучениями во все века претворялись в жизнь новые идеи, достаточно, чтобы с презрением относиться к человечеству. Но к чему вы спрашиваете? Я не афиширую свое членство в ордене, но и, само собой разумеется, особо не скрываю сей факт. Какое отношение имеет это обстоятельство к нашему разговору?
— Мне не нравится итоговый вывод, который делают ваши орденские братья: ценность человеческой жизни пренебрежимо мала. Как с точки зрения продолжительности — по сравнению с Вечностью. Так и с точки зрения важности для Мироздания — вследствие ничтожности в отношении творческого потенциала.
— Ну и что?
— В последний год вокруг вас произошла череда несчастных случаев, повлекших человеческие жертвы. Вот, например, пропажа в тундре вашего напарника по команде во время соревнований по экстремальному туризму.