Иллюзия убийства
Шрифт:
Меня настораживает странное совпадение: маг, выступавший там, где убили человека, и англичанин, разговаривавший с мертвецом, оказывается, знакомы. Они медленно идут вместе и беседуют так тихо, что я ничего не слышу. С их стороны это весьма неучтиво.
Тут они исчезают среди руин. Я иду туда же как бы для того, чтобы осмотреть памятники древности при свете факелов, зажженных с этой целью для гостей.
Жутковато находиться среди седых камней прошлого в призрачном свете полной луны и мерцании факелов, но, к счастью, здесь бродят еще несколько человек.
Я обхожу колонну и лицом к
Изобразив на губах улыбку и выдавив «Добрый вечер», я хочу обойти его, как вдруг замечаю скарабея, висящего у него на шее на золотой цепочке. Тот, что мне подсунули в карман, не идет ни в какое сравнение с амулетом мага — он из кроваво-красного рубина, почти в форме сердца и инкрустирован драгоценными камнями.
Стоит кучу денег, проносится у меня в голове, когда я отрываю взор от этого сокровища и смотрю на его обладателя. Вот уж не подумаешь, что у рыночного мага может быть такая ценная вещь. Как и его одежда. Она не из хлопка, как та, в какой он был вчера, а из черного шелка, отделанного жемчугом.
— Вы знаете, в чем магия скарабея, имеющего форму сердца? — спрашивает он на английском с сильным акцентом.
— Нет, но мне, конечно, хотелось бы знать.
— Тому, кто носит его, после смерти гарантировано заново родиться.
— Ага, и как это происходит?
— Когда люди умирают, боги взвешивают их сердца. Те, что переполнены грехами, тяжелые, и их поедает уничтожитель сердец. Но если сердце человека заменить скарабеем до того, как оно будет взвешено, грехи не обнаружатся и человек родится снова.
— И именно таким образом мистеру Кливленду удалось с рынка перебраться на берег, где он разговаривал с мистером Селусом? И смотреть на меня в иллюминатор? Его сердце заменили скарабеем?
Он бросает на меня взгляд — тяжелый, как двухтонный сфинкс.
— Вы находитесь на священной земле, по которой еще ходят боги. Их гнев падет на тех, кто высмеивает их.
Из-под одежды появляется его посох, и я отшатываюсь назад, но он гулко ударяет им по земле и проходит мимо. Меня бросает в холодный пот, несмотря на теплую ночь.
Я подавляю в себе волнение и иду дальше, поглядывая назад — не ползут ли за мной змеи. Какой неприятный тип!
Мне понятно, почему он не удивился, когда я упомянула об убитом, разговаривавшем с Фредериком Селусом. Не иначе как ему прожужжали все уши об этом за обеденным столом шейха. Но он мог бы по крайней мере от удивления поднять брови, когда я сказала, что кто-то заглядывал ко мне через иллюминатор.
Сожаления, что я отправилась на эту экскурсию, снова начинают одолевать меня, но я прогоняю их, полная решимости не допустить, чтобы какое-то египетское пугало лишило меня удовольствия ближе познакомиться с землей фараонов. Я рада, что осматриваю руины, не слыша педантичную болтовню фон Райха и язвительные замечания леди Уортон о всех и вся, в том числе обо мне.
Опускается ночь, на небе появляется пепельное свечение, когда ранняя полная луна поднимается за покровом из темных облаков. Танис —
Ноги уносят меня дальше от шатра, мимо Великого храма Амона, куда уже не доносятся музыка и голоса людей, и я оказываюсь перед огороженным местом раскопок рядом с храмом Гора.
Большой раскоп обнесен изгородью из плетеных секций речного тростника, но из-за того, что надвигающиеся из пустыни пески засыпают все на своем пути, проект кажется заброшенным. В полости видна небрежно откопанная каменная крутая лестница. Вместо отсутствующих ступеней сделаны деревянные опоры. Поврежденная лестница исчезает в бездне темноты, куда не проникает лунный свет.
Небрежность, с которой сделан раскоп, наводит на мысль, что это дело рук грабителей, а не профессиональных археологов, и заставляет задуматься, какие же бесценные сокровища находились в гробнице до того, как в нее проникли вандалы.
Еще один забор, меньший по размеру, установлен поодаль в тридцати шагах у окончания высокой стены, где горит факел. Заинтересовавшись, я иду туда и обнаруживаю еще одну яму, имеющую в диаметре около шести футов. Как и ограждение вокруг лестницы, это такое же непрочное, поставленное совсем не для того, чтобы служить непреодолимой преградой.
Я двигаюсь дальше, придерживаясь левой рукой за гранитную стену и стараясь не наваливаться на ограждение, которое, кажется, того и гляди снесет сильный порыв ветра. Колышущееся пламя факела позади меня у края стены — слишком тусклое, но лунного света достаточно, чтобы разглядеть груду камней на глубине десяти футов. Судя по обломкам и неправильной формы яме, я стою на крыше гробницы или некоей камеры, а отверстие образовалось случайно — вероятно, в результате обвала, когда внизу вели раскопки рабочие, спустившиеся туда по лестнице.
В камере полная темнота, но перед моим мысленным взором возникают надписи на стенах, повествующие о победе фараона на войне, воображение рисует сцену царской свадьбы или царя, получающего мудрый совет от бога.
Я наклоняюсь над ямой, стараясь побольше разглядеть, как вдруг свет факела позади меня что-то заслоняет и я слышу какое-то движение.
— Кто здесь?
Черное пятно устремляется ко мне и ударяет в голову, отбросив меня к стене. Ноги подкашиваются, и я падаю на колени, выставив вперед руки, чтобы не удариться лицом. Что-то шлепается рядом со мной на землю — камень, и я вижу кружение ткани. Я почти лишаюсь чувств, но осознаю, что меня стукнули камнем, обернутым куском материи. Ткань накрывает мою голову и обматывается вокруг шеи, в поясницу упирается колено, и на горле затягивается ткань, душащая меня. Я хватаюсь за нее и пытаюсь вырваться. Голова кружится от удара, но страх придает мне силы. Неожиданно сдавливание горла ослабевает, и мне удается вдохнуть воздуха, но опять удар обрушивается на голову и из глаз сыплются искры.