Иллюзия убийства
Шрифт:
Я встречаю горничную в коридоре и интересуюсь своим питомцем.
— Мы познакомились, — сухо отвечает она.
Она закатывает рукав и показывает, что ее рука забинтована от запястья до плеча.
— Что вы сделали? — спрашиваю я с испугом.
— Я ничего не делала, а только кричала. Делала обезьяна.
Я недолго слушаю ее жалобы и иду в свою каюту на встречу с дьяволенком. Увидев меня, он поднимает визг и сквозь прутья клетки швыряет в меня орехи.
— Если будешь безобразничать, я тебя вышвырну за борт!
Он отвечает мне на своем
Незадолго до того, как нам предстоит отойти от пирса и отправиться в плавание к берегам Японии, я выхожу из каюты и вижу в коридоре самую таинственную затворницу на судне с телеграммой в руке.
Сара корчит мне гримасу:
— Ну вот, по крайней мере я в не меньшем почете, чем скаковая лошадь. — Я удивленно вскидываю брови, а она качает головой: — Не обращай внимания, милочка, это просто мысли вслух. Я хочу, чтобы ты пошла со мной посмотреть на мадам Си Ши.
Обезьянка пронзительно визжит на нее позади меня.
— Что это? — удивляется Сара.
— Моя ошибка.
Когда мы поднимаемся на верхнюю палубу, актриса сообщает мне, что прославленная китайская медиум ждет у забортного трапа, а помощник капитана проверяет ее посадочные документы.
— Я видела выступление Си Ши в Париже три года назад. У нее настоящий дар вызывать души умерших.
— Может быть, попросить ее вызвать Джона Кливленда?
Мы становимся у перил рядом с другими пассажирами, собравшимися посмотреть на мадам Си Ши. Элегантный паланкин с задернутыми занавесками стоит внизу забортного трапа. Рядом с паланкином носильщики и, одетые в черное, мужчина и две женщины — как я полагаю, слуги медиума.
На палубу выходит помощник капитана и дает разрешение на посадку. Паланкин начинает подниматься по забортному трапу.
— Как видно, она привилегированный пассажир, — замечаю я. — Даже королевы сами поднимаются на борт.
— Она ни за что не стала бы делать этого, — говорит Сара. — И ты увидишь почему.
На верху трапа занавески паланкина открываются, и появляется худенькая женщина ростом меньше, чем мои пять футов. Она напоминает керамическую куклу, очень красивую, изящную и хрупкую. Одно неосторожное движение — и она разобьется на миллион кусочков. На ее бледном белом лице ярко выделяются красные губы и щеки. На глаза наложены бирюзовые тени, очерченные темно-зеленой краской. Ее черные как смоль волосы лежат кольцами, образуя большой пучок на темени. Из этой прически торчат небольшие восточные палочки с очень маленькими желтыми перьями на конце. Мне не видно ее рук, они спрятаны в складках цветастого шелкового халата, скрывающего фигуру медиума. На ней замечательное платье из шелка, расшитое золотой и серебряной нитями, такое же красное, как и ее зонт.
Когда служанки помогали ей выйти из паланкина, я поняла, почему забортный трап был бы для нее непреодолимой горой. Ее ступни, стиснутые башмачками, необычно маленькие и похожи на обрубки.
— Лотосовые ножки, — шепотом говорит Сара.
Вся компания — слуга впереди,
— Лотосовые ножки? — переспрашиваю я.
— Да. Девочкам ноги туго затягивают, в результате чего они не растут и деформируются. Длина ступни может быть всего три дюйма. Про Си Ши говорят «золотой лотос», потому что маленькая нога считается признаком изящества женщины.
Я смотрю вниз на свои ноги. Для женщины они не слишком большие, но в сравнении с ногами Си Ши выглядят как доски.
— Эта походка враскачку называется «лотосовой». Китайцы считают ее эротичной.
— А как же все-таки получается «лотосовая ножка»?
— Девочке начинают бинтовать ноги с шестилетнего возраста, до того как у нее полностью сформируется свод стопы. Ногти постоянно обрезают, чтобы они не врастали в кожу, а маленькие пальцы и кости стопы ломают.
Я содрогаюсь.
— О Боже! А это зачем?
— Чтобы пальцы можно было подогнуть под ступню. В этом случае передняя часть стопы растет назад и выгибается дугой. Многие годы ноги туго перебинтовывают каждый день, пока они полностью не деформируются и не перестанут расти.
Я немею от ужаса.
— В китайских эротических трактатах описываются десятки способов мужских забав с изуродованными женскими ножками, — добавляет Сара.
Я решаю изменить тему разговора:
— Вы познакомились с мадам Си Ши, когда она была в Париже?
— Нет, я была занята в новой пьесе, но один мой друг был потрясен, когда Си Ши установила контакт между ним и его покойной матерью. Это имя известно в китайской истории. Так звали одну из Четырех красавиц Древнего Китая. Вы знаете предания о них?
— В общих чертах. — Конечно, я говорю неправду, пытаясь казаться начитанной перед женщиной, которая сколь красива, столь и эрудированна.
— В истории Китая известны четыре женщины, о чьей красоте слагали легенды. Согласно одной из легенд, если эти женщины проходили по берегу пруда, рыбы при виде их красоты тонули, забыв, как нужно плавать; птицы падали с неба, потому что переставали махать крыльями…
— …а цветы увядали и осыпались, — высказываю я догадку.
— В легенде говорится, что цветки свертывались и смущенно склонялись.
Сара уходит в свою каюту, а я остаюсь у перил и наблюдаю, как на борт поднимаются еще две пассажирки. Они мне знакомы: вдова Хью Мердока и его молоденькая ассистентка. Но я замечаю, что их отношение друг к другу странным образом изменилось: это уже не две кошки, цапающиеся между собой, а оживленно беседующие подружки. Вдова показывает девушке нефритовый браслет на запястье, а за ними вереницей идут носильщики не просто с их багажом, а с новыми покупками в коробках. В многочисленных коробках.