Иллюзия жизни

Черненок Михаил Яковлевич

– Один из преступников вам известен… – Бирюков сделал затяжную паузу.

– Кто, Валентин?! – нетерпеливо выпалила Яна и, словно поймав себя на оплошке, сразу добавила: – Вы же не случайно о нем спрашивали.

– Расспрашивать приходится о многих, но поскольку вы только что упомянули Валентина, скажите: были у Сапунцова какие-то претензии к Царькову?

– Какие могут быть претензии у здорового мужика к несчастному инвалиду? – вопросам на вопрос ответила Золовкина.

– Валентин не ревновал Царькова к вам?

– С какой стати! Да они,

кажется, и не встречались… – Яна кончиками пальцев потерла виски. – Хотя, извините, вру… В прошлом году, когда мы с Гошей вернулись из круизного плавания по Оби, Валентин встретил нас на речном вокзале Новосибирска и довез в своем «Мерседесе» до райцентра.

– Сапунцов богат?

– Наверное, не беден, если имеет «Мерседес» точно такой, как у Царьковой, – Золовкина кинула короткий взгляд в окно. – Вон, рядом с вашими «Жигулями» стоит Сонин красавчик. Я по доверенности в нем езжу.

– А какой необходимостью был вызван круиз по Оби?

– У Гоши стали появляться приступы, похожие на эпилепсию, и он впал в жуткую депрессию. Соня переговорила с врачами. Те посоветовали отправить больного в туристическую поездку, чтобы путевые впечатления отвлекли его от душевного самокопания. Да и Гоша, прочитав объявление в газете, вроде бы сам напросился в эту поездку. Отравлять его одного Соня побоялась. Мало ли что в пути могло случиться с больным человеком. Пришлось мне сопровождать.

– Царькова не опасалась, что муж увлечется вами?

– Назвать Гошу мужем можно было только условно. Он давно забыл о супружеских обязанностях. Соня даже уговорила меня, чтобы я попыталась соблазнить его. Мол, бывает же так, когда мужики, потеряв интерес к жене, заводят любовниц. Скажу откровенно, на протяжении всего плавания Гоша в сексуальном плане не проявил ко мне ни малейшего интереса. Когда я рассказала об этом Соне, она с горечью проговорила: «Значит, безнадега».

– Царьковой не хотелось избавиться от этой «безнадеги»?

– В смысле – устранить Гошу?

– Да.

– Боже упаси! Свой крест Соня несла достойно. Большим бременем для нее Гоша не был. Помешанный на сочинительстве стихов, он в последнее время постоянно убеждал Соню, что ей необходимо завести любовника.

– Говорят, если человеку постоянно вдалбливать, что он – свинья, тот может и захрюкать.

– Царькова не из впечатлительных дамочек, которые поддаются внушению. Конечно, как у всякой женщины, есть и у нее свои слабости, но внушением ее не одурачишь.

– Назвать хотя бы одну «слабость» можете?

Взгляд Золовкиной ускользнул от взгляда Бирюкова.

– Перемывать косточки своей хозяйки да еще задушевной подруги не могу, – поморщившись, сказала она. – Царькова, если надо, сама о себе все скажет, а я, извините, воздержусь давать ей оценку. О себе – пожалуйста, могу рассказать что угодно.

Бирюков улыбнулся:

– О себе, Яна Болеславовна, вы уже много рассказала, но ни словом не обмолвились о том, где и как познакомились с Валентином Сапунцовым.

– Вот дался вам этот сердцеед… – с театральным

вздохом проговорила Золовкина. – Вместе учились на курсах телохранителей. Сапунцов тогда работал охранником в фирме «Эталон-плюс». Чем занимается эта контора, не знаю. О своих делах Валентин не распространялся.

– Хотя бы что-то, наверное, говорил…

– Что обычно говорят мужики, когда охмуряют дам… Непременно холост, в деньгах купается, дальше – нескончаемые байки о райской жизни и анекдоты.

– Если Сапунцов «купается в деньгах», то почему на речном вокзале после круиза он встретил вас всего-то с тремя гвоздичками?

– Кто это вам сказал?

– Царьков в путевом дневнике отметил такой факт.

– Царьков вел дневник? – искренне удивилась Золовкина. – Представляю, какой оторвой изобразил меня Гошенька в своих мемуарах…

– Ошибаетесь.

– Вряд ли. Гоша мне в глаза говорил: «Ох, и оторва же ты, Янка!»

– По какому поводу?

– Один из туристов армянского розлива с первого дня круиза принялся за мной ухаживать. Ну, просто не давал прохода. В один из вечеров встретилась с ним в баре, чтобы выяснить отношения. Мол, прекрати, сын Кавказа, гонки по вертикали. Я путешествую с мужем – так мы с Гошей условились – и вольностей позволить не могу. Темпераментный южанин разволновался, как паралитик, и нечаянно плеснул мне на подол вино. Пришлось за испачканную юбку сорвать с донжуана пятьсот долларов. Это Гоша отметил в дневнике?

– Не только это, но и вашу холодную встречу с Валентином после круиза упомянул.

Золовкина поморщилась будто от зубной боли:

– Опять Валентин… Не хочу о нем говорить. – И словно осененная внезапной мыслью, предложила Бирюкову: – Чтобы не толочь воду в ступе, могу сейчас же позвонить Сапунцову, чтобы приехал и предстал перед вами собственной персоной. Звонить?…

– Звоните, – сказал Бирюков.

Яна сняла трубку телефона, стоявшего перед ней на столе. Набрав код Новосибирска, пробежала по кнопкам ухоженным пальцем. Через несколько секунд щелкнул сигнал соединения и раздался приглушенный женский голос: «Слушаю». – «Пригласите, пожалуйста, Валентина», – попросила Яна. «Вали нет дома», – последовал ответ. «Не подскажете, где он?» – «Уехал на один день, но уже неделю не появляется». – «Извините». Положив трубку, Золовкина недоуменно проговорила:

– Отвечала мать Сапунцова. Странно, куда он запропастился? Сейчас наберу номер его мобильника…

На этот раз после соединительного щелчка послышался мужской бас: «Хэллоу». – «Я звоню Валентину Сапунцову», – чуть замешкавшись, сказала Золовкина. «Набирай правильно номер, телка», – пробасило в трубке и послышались короткие гудки отбоя. Яна тут же повторила набор – на продолжительные зуммеры ответа не последовало.

– Что за чертовщина… – глядя Бирюкову в глаза, растерянно проговорила Золовкина. – Оба раза набирала один и тот же номер. Почему сначала ответил какой-то хамло, а на второй вызов – гробовое молчание?… И голос хама вроде знакомый…