'Илы' летят на фронт
Шрифт:
Когда глубина траншей стала достаточной, аварийной лебедкой выпустили шасси. Подъехал автотягач. Два троса привязали к стойкам шасси и зацепили за крюк тягача, расположившегося против хвоста самолета. Все заняли места, указанные бригадиром. По команде "Пошел" тягач потянул за трос, и самолет плавно выкатился из траншей, на глазах как бы вырастая из земли.
Теперь он уже не напоминал подстреленную птицу, не был так жалок и беспомощен. Это был израненный, но живой боец.
А когда погнутый розочкой винт заменили, поставили новый маслорадиатор,- самолет еще более преобразился. Бригадир пригласил летчика сесть в кабину для опробования мотора.
Продвинулись дела и у слесарей, ремонтировавших крыло и оперение. В общем, на третий день знакомый нам раненый штурмовик получил разрешение сделать пробный полет и был возвращен в строй.
Конечно, упомянутый случай ремонта самолета на фронтовом аэродроме не является типичным. В нем все сложилось благоприятно - и на аэродроме спокойно, и запасные части оказались поблизости,
Практически то, что получило прозаическое название полевой ремонт самолетов, выглядело в значительной мере иначе. Это была нелегкая работа на открытом воздухе в любую погоду, жизнь в землянках или палатках. Были и свирепые бомбежки, и артобстрелы, и минометный огонь. Но наряду с холодом была тут всегда и радость победы, когда, взревев мощным мотором, уходил в полет еще один крестник - только что отремонтированный самолет, начиная свою вторую жизнь...
Работам по обслуживанию воинских частей, эксплуатировавших построенные нами самолеты, на заводе всегда придавалось особое значение и уделялось большое внимание. Еще перед войной наш ОЭР был укомплектован квалифицированными специалистами. Поэтому, когда Верховное Главнокомандование потребовало усилить работы по восстановлению боевой техники на фронте, наш завод смог быстро развернуть широкую сеть ремонтных бригад, охватить ими все основные участки фронтов и осуществлять восстановление большого количества поврежденных в боях самолетов. Так наши "штатские" получили постоянную "прописку" на фронтах.
Непрерывно наращивался темп выпуска самолетов Ил-2 с завода. Росло количество воинских подразделений, воевавших на "илах", росло и количество заводских бригад, обслуживавших воинские части. Был период, когда в различных армиях, штурмовых дивизиях и полках работали многие сотни наших специалистов. И то, что они делали, порой поистине граничило с чудесами.
Много писалось о необычной живучести самолета Ил-2. Некоторые машины возвращались после боевых вылетов настолько израненными, что если бы не сам факт возвращения, то и поверить в него было бы трудно. Вот эта-то живучесть "илов" и создавала надежную основу для восстановительных ремонтов, проводившихся в условиях прифронтовых аэродромов с использованием подручных средств. Одни поврежденные элементы заменялись другими, взятыми из запасных комплектов или со списанных самолетов. Мелкие повреждения устранялись тут же, на пробоины в обшивке накладывались заплаты, даже повреждения силовых элементов, включая лонжероны крыла, ремонтировались накладкой стальных уголков... И вот уже пробный полет, после которого штурмовик занимал свое место в строю соединения.
Завод откомандировал в воинские части многие сотни своих специалистов. К авиационному штурмовому полку, одним из первых получившему штурмовики Ил-2 с нашего завода, еще в Воронеже был прикомандирован старший инженер ОЭР, бывший начальник бригады СКО Александр Сергеевич Руденко с пятью квалифицированными слесарями-универсалами. С первых же дней войны этот полк, над которым шефствовал испытательный институт ВВС, был направлен на фронт и получил боевое крещение.
Белорусское направление. Прифронтовая полоса. Авиация противника рыщет повсюду, бомбит любые аэродромы и все, что их напоминает. Полку часто приходится менять место базирования... Вспоминая те дни, Руденко мне рассказывает:
– Самолет Ли-2, перевозивший технический состав полка с одного аэродрома на другой, выгрузил нас и улетел. Только после этого выяснилось, что мы высадились на уже покинутом полком аэродроме. Оказалось, что накануне нашего прилета этот аэродром подвергся ожесточенной бомбардировке и все его оставили. Не улетели только четыре наших "ила", они были повреждены при бомбежке. Осмотр машин показал, что повреждения у них сравнительно небольшие, мы принялись за работу. Должен тебе сказать,отмечает Руденко,- что технический состав этого полка во главе с военным инженером Василием Холоповым до последнего боролся за сохранение боеспособности своих самолетов. Наша заводская бригада в полку была окружена вниманием. У заводчан с техсоставом полка установились деловые взаимоотношения, нашей работе оказывалось всяческое содействие. Так и в данном случае по заданию Холопова нам привезли необходимые запасные части, и через двое суток все четыре машины были восстановлены. Холопов связался с полком, который находился поблизости - у деревни Яковлевичи - вызвал летчиков, и те перегнали машины в часть. Мы тоже перебрались на аэродром, где обосновался полк. Правда, название "аэродром" в данном случае можно было применить чисто условно. Аэродромом служило относительно ровное поле выпас колхозного скота. Один конец этого поля упирался в лесной массив, где маскировались наши самолеты. С противоположной, западной, стороны на значительное расстояние простиралась нива. По высокой перезревшей ржи ветер гонял длинные волны... За полем - фронт. Вот в эту рожь и плюхнулся на "пузо" один из наших самолетов, с повреждением возвратившийся из боевого вылета. Летчик пришел на КП полка, доложил обстановку. Выходило, что в лесочке, который виднелся за ржаным полем, уже могли быть враги... Выждав пару часов, кружным путем добрались до подбитого самолета. В мягкой земле быстро вырыли траншеи под шасси, выпустили
Встречи с Александром Сергеевичем всегда были интересны для меня. Помню как-то, войдя ко мне в техбюро, Руденко по моей просьбе стал рассказывать о случаях восстановления "илов" на фронте, выполненных его бригадой. А я задаю ему вопросы и делаю пометки в своей толстой рабочей тетради, куда уже записаны результаты аналогичных разговоров со многими оэровцами, возвратившимися с фронта. Безусловно, и меня и Руденко в этом разговоре интересовали многие технические подробности выполненных ими работ. Здесь эти подробности мною опущены.
– Тебе, наверное, приходилось слышать о необыкновенной живучести нашего самолета?
– спрашивает меня Руденко.
– Приходилось и неоднократно.
– Так вот, пока сам не увидишь подтверждение тому, до чего же в самом деле живучий наш "ил", в некоторые случаи трудно поверить. Это его замечательное свойство рождает такую непоколебимую уверенность во всемогуществе штурмовика, что летчики на нем творят чудеса, выполняя невероятные задания. Но порой возникают ситуации, граничащие с курьезами... Возвратился один летчик с боевого задания, разгоряченный, влетел в нашу землянку и потребовал, чтобы мы срочно подлечили его машину, так как ему необходимо немедленно вылететь снова. Дело не терпит, а все машины на заданиях... Спеша и волнуясь, он рассказал, что недалеко, на лесной поляне, он обнаружил скопление немецких автомашин, среди которых много легковых. "Не иначе, как штаб немецкого командования" - догадался летчик и решил атаковать. Зашел на поляну и открыл стрельбу из пушек. Выходя из атаки... "не заметил, что среди поляны как назло черт большую сосну посадил". Зацепил крылом за сосну, сломал ее, но и крыло немного повредил... Оказалась, что "чертова сосна" перебила передний лонжерон крыла и ее обрубок застрял в крыле, которое выведено из строя окончательно. Высокий пень этой же сосны повредил правую сторону стабилизатора... В общем, самолет мы восстановили только через двое суток, взяв крыло с давно разбитой и списанной машины.
Мне хочется обратить твое внимание,- продолжал свой рассказ Руденко,что не только погодные или природные условия определяют рабочую обстановку, в которой работают наши бригады. Понятно, что на войне главной особенностью, но и основной помехой в работе по восстановлению самолетов была фронтовая обстановка в местах, где приходилось и приходится нам работать.
В качестве еще одного примера работы нашей бригады расскажу тебе такой случай. Однажды вечером наш пораненный "ил", преследуемый фашистским истребителем, сел на свой аэродром с убранными шасси и, как говорят, привел фрица на хвосте. Аэродром враги засекли и, конечно, будут его бомбить. Поздно вечером все, кто мог, улетели на запасной аэродром. Не мог один раненый самолет, остался лежать на земле. Остались и мы с ним. Работали мы всю ночь, кстати, уже не первую, кое-кто из ребят просто с ног валился. Подняли машину на шасси, откатили на стоянку. Винт заменили, маслорадиатор тоже - инженер полка, как и во многих других случаях, обеспечил их доставку. Устранили другие мелкие повреждения. На рассвете все работы были закончены. Не отходивший от нас и помогавший нам летчик сел в кабину и запустил мотор. Как раз в этот момент мы заметили, что в боевом строю к нам приближается группа вражеских бомбардировщиков. Наш летчик прямо со стоянки "дает газ", разбегается и, прижимаясь к земле, уходит. А мы бежим в кусты и залезаем в земляную щель укрытия. И тут началось... Бомбы рвутся кругом, земля дрожит и со стенок щели сыплется на нас... Сидим, тесно прижавшись друг к другу, словно это может защитить нас от свистящего, ревущего, грохочущего металла... Наконец, улетели. Мы остались целы. Быстро собрались. Вася, наш шофер, пригнал из леса спрятанную им там и оставшуюся невредимой нашу полуторку, и мы поехали догонять наш полк...
В конце беседы Руденко передает мне фронтовую газету "Сталинские крылья". Вся первая страница газеты под общим заголовком "Беречь материальную часть" посвящена приказу Наркома обороны о награждении летно-технического состава за сбережение, безаварийность и восстановление материальной части самолетов. Здесь же помещена статья, в которой, в частности, говорится:
"Быстрый и качественный восстановительный ремонт самолетов производит ремонтная бригада под руководством т. Руденко.