Илья Ильф, Евгений Петров. Книга 1
Шрифт:
— Слушайте! — говорила она. — Слушайте! Слушайте!
— Поедем в номера! — убеждал Воробьянинов.
Лиза с силой высвободилась и, не примериваясь, ударила покорителя женщин кулачком в нос. Сейчас же свалилось пенсне с золотой дужкой и, попав под квадратный носок баронских сапог, с хрустом раскрошилось.
Ночной зефир Струит эфир…Лиза, захлебываясь слезами, побежала по Серебряному переулку к себе домой.
Шумит, Бежит Гвадалквивир.Ослепленный
— Держи вора!
Потом он долго плакал и, еще плача, купил у старушки все ее баранки вместе с корзиной. Он вышел на Смоленский рынок, пустой и темный, и долго расхаживал там взад и вперед, разбрасывая баранки, как сеятель бросает семена. При этом он немузыкально кричал:
Хoдите, Вы всюду бродите, Та-ра-ра-ра…Затем Ипполит Матвеевич подружился с лихачом, раскрыл ему всю душу и сбивчиво рассказал про брильянты.
— Веселый барин! — воскликнул извозчик.
Ипполит Матвеевич действительно развеселился. Как видно, его веселье носило несколько предосудительный характер, потому что часам к одиннадцати утра он проснулся в отделении милиции. Из двухсот рублей, которыми он так позорно начал ночь наслаждений и утех, при нем оставалось только двенадцать.
Ему казалось, что он умирает. Болел позвоночник, ныла печень, а на голову, он чувствовал, ему надели свинцовый котелок. Но ужаснее всего было то, что он решительно не помнил, где и как он мог истратить такие большие деньги. По дороге домой пришлось зайти к оптику и вставить в оправу пенсне новые стекла.
Остап долго, с удивлением, рассматривал измочаленную фигуру Ипполита Матвеевича, но ничего не сказал. Он был холоден и готов к борьбе.
Глава XXII
ЭКЗЕКУЦИЯ
Аукционный торг открывался в пять часов. Доступ граждан для обозрения вещей начинался с четырех. Друзья явились в три и целый час рассматривали машиностроительную выставку, помещавшуюся тут же рядом.
— Похоже на то, — сказал Остап, — что уже завтра мы сможем, при наличии доброй воли, купить этот паровозик. Жалко, что цена не проставлена. Приятно все-таки иметь собственный паровоз.
Ипполит Матвеевич маялся. Только стулья могли его утешить.
От них он отошел лишь в ту минуту, когда на кафедру взобрался аукционист в клетчатых брюках «столетье» и бороде, ниспадавшей на толстовку русского коверкота.
Концессионеры заняли места в четвертом ряду справа. Ипполит Матвеевич начал сильно волноваться. Ему казалось, что стулья будут продаваться сейчас же. Но они стояли сорок третьим номером, и в продажу поступали сначала обычная аукционная гиль и дичь: разрозненные гербовые сервизы, соусник, серебряный
Приходилось терпеть и ждать. Ждать было очень трудно: стулья налицо; цель была близка, ее можно было достать рукой.
— А большой бы здесь начался переполох, — подумал Остап, оглядывая аукционную публику, — если бы они узнали, какой огурчик будет сегодня продаваться под видом этих стульев».
— Фигура, изображающая правосудие! — провозгласил аукционист. — Бронзовая. В полном порядке. Пять рублей. Кто больше? Шесть с полтиной, справа, в конце — семь. Восемь рублей в первом ряду, прямо. Второй раз, восемь рублей, прямо. Третий раз, в первом ряду, прямо.
К гражданину из первого ряда сейчас же понеслась девица с квитанцией для получения денег.
Стучал молоточек аукциониста. Продавались пепельницы из дворца, стекло баккара, пудреница фарфоровая.
Время тянулось мучительно.
— Бронзовый бюстик Александра Третьего. Может служить пресс-папье. Больше, кажется, ни на что не годен. Идет с предложенной цены бюстик Александра Третьего.
В публике засмеялись.
— Купите, предводитель, — съязвил Остап, — вы, ка жегся, любите.
Ипполит Матвеевич не отводил глаз от стульев и мол чал.
— Нет желающих? Снимается с торга бронзовый бюстик Александра Третьего. Фигура, изображающая право судне. Кажется, парная к только что купленной. Василий, покажите публике «Правосудие». Пять рублей. Кто больше?
В первом ряду прямо послышалось сопенье. Как видно, гражданину хотелось иметь «Правосудие» в полном составе.
— Пять рублей — бронзовое «Правосудие»!
— Шесть! — четко сказал гражданин.
— Шесть рублей прямо. Семь. Девять рублей, в конце справа.
— Девять с полтиной, — тихо сказал любитель «Право судия», поднимая руку.
— С полтиной, прямо. Второй раз, с полтиной, прямо. Третий раз, с полтиной.
Молоточек опустился. На гражданина из первого рядя налетела барышня.
Он уплатил и поплелся в другую комнату получать свою бронзу.
— Десять стульев из дворца! — сказал вдруг аукционист.
— Почему из дворца? — тихо ахнул Ипполит Матвеевич.
Остап рассердился:
— Да идите вы к черту! Слушайте и не рыпайтесь!
— Десять стульев из дворца. Ореховые. Эпохи Александра Второго. В полном порядке. Работы мебельной мастерской Гамбса. Василий, подайте один стул под рефлектор.
Василий так грубо потащил стул, что Ипполит Матвеевич привскочил.
— Да сядьте вы, идиот проклятый, навязался на мою голову! — зашипел Остап. — Сядьте, я вам говорю!
У Ипполита Матвеевича заходила нижняя челюсть. Остап сделал стойку. Глаза его посветлели.
— Десять стульев ореховых. Восемьдесят рублей.
Зал оживился. Продавалась вещь, нужная в хозяйстве. Одна за другой выскакивали руки. Остап был спокоен.