Илья Ильф, Евгений Петров. Книга 2
Шрифт:
— Гм… да, — ответил Вертута, подумав, — пусть видят. Почувствуют, значит, пусть…
— А мы все захватили? — заволновался Умиралов, — Ничего не забыли? Смотри, Вертута, а то…
Умиралов не докончил фразы. С вылупленными глазами он уставился на механика Вертуту и, промолчав несколько секунд, хрипло прошептал:
— Вертута! Забыли. Ей-богу, забыли…
— Что забыли? — удивился Вертута. — Как будто все На месте.
— А лектор?.. Слышишь ли ты, Вертута, лектор?
— Так и есть. Позабыли лектора. Эхе-ехх…
Вертута
Многотысячная толпа встретила фургон приветственным ревом, а председатель завкома товарищ Делякин с членами завкома — хлебом и солью.
— Ура! — сказал председатель завкома. — В вашем лице мы приветствуем кинопроизводство как могучий фактор…
— Уррра! — воскликнула толпа.
Умиралов высморкался, приложил руки к груди и про слезился. Хладнокровный, привыкший к овациям Вертута с меланхолической деловитостью выгружал из фургона какие-то цинковые коробки и колесики.
— Эх-х-х! — шептал Вертута. — Забыли-таки лектора… Что я говорил…
Между тем с помощью расторопных членов драм кружка из фургона был извлечен большой экран, треножник и завернутый в черную материю киноаппарат.
— Проследуем в помещение, — сказал Делякин.
Делякин обладал двумя качествами, выделявшими его из пестрой толпы профработников. Во-первых, он был великолепным массовым оратором, а во-вторых, ни когда, даже в мыслях, не позволял себе легкомысленною отношения к индивидуальным членским взносам. Кроме этого, он отличался добросовестным отношением ко вен кому делу, и в особенности к культработе. Делякин по справедливости мог бы считаться показательным председателем завкома.
— Может, контра? — опасливо спросил Делякин, но косившись на черную материю.
— Ни боже мой! — воскликнул Умиралов. — Что вы, дорогой товарищ. Помилуйте, зачем же контра?.. Ни капельки…
— А почему «Радости Мегаса»? — настойчиво выпытывал Делякин.
— Мегаса? — неуверенно переспросил Умиралов. — Какого Мегаса? Ах, нашего!.. Радости!.. А почему нет?
— Не имея, в общем и целом, против Мегаса никаких отводов, я попросил бы огласить название картины.
— Вертута, как называется картина? — быстро спросил Умиралов.
— Не сказали, — прохрипел Вертута, — лектор знал, мы лектора забыли уложить…
—
Водворилось неловкое молчание.
— Стой! — воскликнул Умиралов. — Вертута! Давай ленту. Вы, дорогой товарищ, можете самолично убедиться.
Когда ленту извлекли из-под груды таинственных колесиков, Делякин поднес ленту к свету и без труда прочел:
— Мус-со-ли-ни… Художественная психологическая драма в десяти частях из времен упадка империи…
— Ну, — гордо высказал Вертута, — я же говорил, самая что ни на есть рабоче-крестьянская… Уж будьте покойны… Надейтесь на Вертуту… Он поможет…
Перед началом сеанса с кратким вступительным слоном, продолжавшимся ровно два часа и три минуты, выступил Делякин.
В своей речи, изредка прерываемой топотом ног и неистовыми криками: «Не задерживай, люди ждут!» — Делякин с присущей ему наблюдательностью выложил все свои соображения по поводу возникновения, развития и гибели фашизма как в Италии, так и вообще.
— И вот теперь, — сказал Делякин, заканчивая свое вступительное слово, — я должен сообщить, что сейчас на экране вы увидите все те ужасы фашизма, которые наблюдаются нами как в Италии, так и вообще… Прошу…
Свет потух, после чего на экране появилась толстим голая женщина со следами многих пороков на лице.
В толпе захихикали.
Делякин покосился на экран, откашлялся и, скрывая смущение, быстро сказал:
— Любовница Муссолини. Прошу внимания. Сейчас выйдет сам фашист Муссолини.
Толпа затаила дыхание.
Но Муссолини не появлялся. Вместо него вышли еще три голые женщины и, тряся зелеными животами, затеили неприхотливый танец.
«Однако!» — испуганно подумал Делякин, а вслух бод ро сказал:
— Еще любовницы Муссолини.
— Даешь фашистов! — закричала толпа.
— Фашисты будут, — воскликнул Делякин тонким дрожащим голосом, — прошу соблюдать хладнокровие и слабохарактерность.
Между тем экран был монополизирован голыми женщинами, которые вперемежку с танцами пили вино и не ли рассеянный образ жизни.
Толпа заревела.
— Дае-е-е-шь!.. Фаш-и-и…
В пыльном углу, за экраном Делякин нащупал притаившегося Умиралова.
— Где Муссолини? — свирепо шепнул он.
— Ну к чему это. дорогой това…
— Контра… — загремел Делякин.
— Ни боже мой, — пискнул Умиралов, падая под ударом предзавкомовского кулака.
Ломая и опрокидывая стулья, толпа ринулась к экрану:
— Бей гадов! — пронеслось над толпой.
— У-у-у-у-у-у! — послышался вопль механика Bepтуты. — Помоги-и-и-те!..