Илья Муромец и Сила небесная
Шрифт:
Илья говорил горячо и убедительно, только разве батю нахрапом возьмёшь? Чоботки – народ упёртый! И сколько Илья не говорил, уже поднявшись с колен во весь свой богатырский рост, а в ответ слышал одно: «Не пущу!»
И тогда он вспомнил про главное. А главным были сказанные ему слова: «Куда своё умение направить, сам поймёшь. А ежели не поймёшь, тогда – беда, потому как враз силу потеряешь…».
Когда батя это услыхал, то сразу всё уразумел. А чего тута не уразуметь, когда калики перехожие не соху дровяную сыну дали и не кобылу квёлую, а меч вострый и коня богатырского. Значится,
– Ладно, сынок, твоя взяла. Отпущу тебя на все четыре стороны. Только обещай кривды не творить, слабых не забижать и за нашу землю горой могутной стоять!
– Обещаю! – радостно выдохнул Илья, снова падая на колени.
– Благословляй, Ефросинья! – дрогнувшим голосом вымолвил старший Чоботок и первым перекрестил сына.
ВСТРЕЧА ДРУЗЕЙ
Получив родительское благословение, Илья первым делом направился в церковь. Днём народу в храме не было, поэтому не пришлось никому ничего объяснять и выслушивать сердобольные «охи» да «ахи»…
Затеплив свечу перед иконой Спасителя и встав на колени (как это было здорово после сидячих годков!), Илья прочёл «Отче наш», а потом ещё долго шептал слова, которые если б кто и услышал, то вряд ли понял, да и не предназначались они для чужих ушей…
Уже выходя из церковных дверей, Чоботок столкнулся с Карачаровским священником – отцом Андреем, ревностным человеком со строгим взглядом, который однако смягчала добрая улыбка. Батюшка стал настоятелем сельской церкви лет десять тому, и все эти годы после воскресной службы непременно заходил к Чоботкам исповедовать и причащать горемычного сидня, или так – поговорить по душам. Эти разговоры не просто отвлекали Илью от горестных мыслей, но давали силу и надежду.
– Тот, кто здесь смиренно страдает, во Царствии Небесном награду получит, – любил повторять отец Андрей, неизменно добавляя: – «Блаженны плачущие, ибо они утешатся»…
– Да когда оно придёт, это Царствие Небесное! Нам бы с Ефросиньей сейчас утешиться, – горько вздыхал батя Иван Тимофеевич, пропитывая кручёную нитку-дратву варёной смолой. – Все его дружки давно оженились и детишек растят. А наш торчит, как пень посреди сада. Там сочных яблочек много, да с печки не достать…
– У тех, кто много яблок ест, лицо кислым становится… Может, и не надо Илье жениться, может, у него иная планида. Но нам того знать не дано, значит надо терпеть и молиться…
Вот Илья и молился. И молитва его была проста:
– Господи, помилуй!
Увидев своё духовное чадо в полном здравии, батюшка несказанно обрадовался. А когда услышал чудесный рассказ, возрадовался сугубо и тут же благословил молодца следовать наказу старцев.
– Об отце-матери не бойся: поможем чем сможем всей громадой… Землю защищай, но силой не кичись – ты её с небес получил. И помни, что на крепкий меч всегда крепче найдётся… – напутствовал богатыря отец Андрей.
При этом взгляд батюшки был строг, но по губам то и дело пробегала улыбка.
Больше
Когда Илья подошёл к Брыкиной избе, то к пущей радости увидел в открытой калитке Улыбу и Неждана.
– Гляди! – таким густым басом воскликнул востроглазый Брыка, что коза Дереза с перепугу заблеяла дурным голосом. – Гляди! Никак Чоботок своими ногами к нам идёт! Или это мне привиделось?
– Не может того быть, – пробурчал Улыба, даже не оборачиваясь.
– Так ведь и впрямь идёт! – обрадовался Неждан.
– Лёд по реке тоже идёт, а толку никакого.
– Почему?
– Потому как ног у него не наблюдается. А ежели ног нету, то и сапоги не требуются… – мрачно объяснил Улыба. – Без ног торговли никакой, одни убытки…
– Да хватит тебе бурчать! Лучше сам погляди! – перебил друга Неждан, силой поворачивая голову упрямца. – Вона идёт, и кажись, в твоих сапогах.
– Верно, мои сапоги! С выставки… Как же он их достал, когда жердина склизкая?
– А вот так! – весело рассмеялся подошедший Илья, выхватывая меч из ножен. – Вжик – и нету!
Завидев меч, друзья как по команде шагнули назад: уж больно грозно сверкнул клинок в богатырской руке.
– Чего оробели? – спросил Илья, загоняя меч в ножны. – Не пужайтесь, я его сам боюсь: не обвыкся ещё… Ну, здоров, други ситные! Так по вам стосковался, что сам пришёл… своими ногами.
После этих слов началась такая кутерьма, что и передать нельзя. Друзья что-то выкрикивали, радостно гоготали, обнимались и так лупили друг дружку по могучим спинам, что от холщовых рубах чуть клочья не летели. Даже мрачную физиономию Улыбы озарила счастливая улыбка, от чего он превратился в такого красавца – прям картину пиши!
Когда первый восторг малость поутих, Илье пришлось в седьмой раз за этот день рассказать свою историю.
– А я знал, что так оно и будет! – неожиданно проговорил Брыка.
– Откуда? – удивился Улыба.
Ответа он не дождался, потому что Брыка с детства был молчуном. Да к тому же молот и наковальня быстро отбивают охоту к пустопорожним разговорам.
– А ему, видать, сорока весточку на хвосте принесла… – хмыкнул разговорчивый Неждан, – …или баба Рыкина на помеле!
Все дружно рассмеялись, представив сварливую бабу Рыкину верхом на помеле, хотя тут же вспомнили, что старуха не раз говорила: «Лучше хромать, чем сиднем сидеть», но при этом добавляла: «Посмотрим, сказал слепой, как будет плясать хромой». Эти слова, раньше похожие на издёвку, теперь казались вещими: сидень встал и даже слепому было видно, что сплясать Илья сможет куда лучше хромого!