Илья Муромец и Сила небесная
Шрифт:
– Ты? Нет, девочке не посоветую.
– Почему?
– Да не девчоночье это дело гайковёртом махать.
Неожиданно дядю Мишу схватил за рукав рабочий в промасленном комбинезоне и стал что-то горячо говорить. Сначала Вера ничего не разобрала, а потом поняла, что инструментальный цех не подвёз каких-то мосек, из-за чего план горит со страшной силой. Мастер Иогансон, забыв про экскурсантов, тут же бросился звонить по внутренней связи. Он так кричал в трубку, что вполне мог обойтись без телефона:
– Что значит штамп сломался?
Когда дядя Миша освободился, Вера спросила, что это за моськи такие, из-за которых всё может остановиться.
Услыхав про мосек, старый мастер долго смеялся, а потом объяснил:
– Да не моськи, а оськи! Деталь такая – осью называется. А ты молодец, интересуешься… Я вот тут рассказываю, как у нас всё хорошо, а на самом деле ещё много недоделок. Вон смотри, как Захарыч мучится.
Вера посмотрела и увидела худого высокого дядечку, который поминутно сгибался над низким поддоном, чтобы взять какую-то деталь из большой кучи. Если бы на нём была не заношенная спецовка, а фрак, он бы походил на дирижёра, раскланивающегося перед публикой.
– Бедный, – пожалела его Вера, – он же так быстро устанет.
– Что предлагаешь? – живо поинтересовался Иогансон.
– Удлинить у ящика ножки, тогда нагибаться не придётся.
– Умница! Слышь, Захарыч, вот тебе от дитя рацпредложение: ножки к поддону приварить, чтобы на поклоны рабочее время не тратить. А не сделаешь, я тебе ноги укорочу: всё равно эффект тот же будет.
Короче, понравилось Вере на заводе. Но и она пришлась ко двору. Когда экскурсия закончилась, Михаил Павлович подошёл к Розалии Михайловне и тихонько спросил:
– А как эту девчушку звать, с зелёными глазами.
– Вера. Вера Петрова. А зачем вам? – встревожилась учительница.
– Да так, хороший человек растёт… Погодите, а она, случаем, не дочка нашего начальника?
– Да, Олег Витальевич её отец. Он нам эту экскурсию организовал, потому что Вера давно просила.
– Это ж надо! А говорят, что у начальников дети всегда порченные! – воскликнул старый мастер и сам себе ответил: – Значит, врут!
КОЧКИН ДЕЛАЕТ ПРЕДЛОЖЕНИЕ
В Башмачке Ножкина ждал сюрприз. На площади перед автовокзалом он увидел толпу пацанов, среди которых сразу узнал сильно подросших и повзрослевших Кольку Цопикова, Толибасю и чёрного крепыша Жеку. Завидев приближающийся автобус, они развернули плакат. На нём красовалось всего одно слово, но зато какое! Это было слово «УРА» с тремя восклицательными знаками.
Когда автобус остановился, грянул оркестр. Газоэлектросварщик Семён Кочкин в потёртой шерстяной фуражке наяривал на баяне, какой-то мальчуган лет семи, отчаянно пуча глаза, дул в помятый горн, а рядом другой, в порванной майке, мутузил видавший виды барабан, свисавший с тощей
Перед оркестром стояла бабушка Валя с корзинкой пирожков, заменявших хлеб-соль.
– Во даёт, миномётная рота! – расплылся в улыбке водитель и, повернувшись к Илье, спросил: – Тебя, что ли, встречают?
Ножкин ничего не ответил, а только удивлённо захлопал ресницами. Такого он не ожидал. Илья вопросительно посмотрел на деда и по его взгляду понял, зачем тот ходил на переговорный пункт, хотя мама предлагала позвонить в Башмачку с их домашнего телефона.
Потом были объятия, похлопывания по плечам, рукопожатия и даже поцелуи. Только вы ничего не подумайте, потому что поцелуи раздавала бабушка. Да, чуть не забыли про цветы! Цветов было столько, что Ножкина ими просто засыпали. Представьте, сколько надо потратить денег, чтобы засыпать живого человека цветами? Представили? А вот и нет, потому что цветы были не те, что продаются на цветочных рынках – в целлофане с дурацкими финтифлюшками, а самые настоящие – полевые! Над некоторыми даже пчёлы вились – вот какие это были вкусные цветы!
– Молодцы, не подвели! – похвалил ребят дед.
А бабушка Валя ничего не сказала: только промокнула платочком глаза и так быстро раздала пирожки, что даже Илье не хватило. Зато кучерявый оторвал сразу два. Один он тут же съел, а другой снёс в кабину и завернул в тряпочку: на случай внезапной поломки автобуса, наверное.
Пока мальчишки обменивались приветствиями, Вера стояла в стороне. Но вскоре и на неё обратили внимание. Первым Веру заметил Кочкин. Со страшным скрипом он сжал меха баяна и открыл рот. Так он простоял минуты две, пока у него не затекли челюсти.
– Эхма! – наконец проговорил Семён и клацнул зубами.
– Ты Вера? – спросил Колька Цопиков.
– Да. А ты откуда знаешь?
– А мне про тебя Илья писал и даже портрет нарисовал. Похоже получилось.
– Правда? – спросила Вера у Ножкина.
Илья покраснел и, чтобы скрыть смущение, буркнул:
– Колька, я же просил никому не говорить.
– А кому я сказал? Кому? Пацаны, я вам что-нибудь говорил?
– Нет! – дружно ответили пацаны, вовсю разглядывая зеленоглазую девчонку.
…И потекли-полетели чудесные дни в волшебной Башмачке. Теперь Илья выступал в роли хозяина, рассказывая Вере всё, о чём сам узнал три года назад. Он познакомил её с удодом и трясогузкой, огромным жуком-оленем, ужом, ящерицей и колючим ежовым семейством, которое хулиганило по ночам в огороде, громко шурша и похрюкивая. Он даже ухитрился изловить древесную лягушку, которая распевала свою песню на виноградном листе. Вера лягушки не испугалась. Она долго разглядывала пальчики-присоски, а потом вновь посадила изумрудную певунью на виноградный лист.