«Ильюшины» в боях за Родину
Шрифт:
Случалось, что наши штурмовики совершали удачные нападения на транспортные самолеты противника. Об этом свидетельствует боевой опыт Героя Советского Союза гвардии майора Жигарина.
Как- то апрельской ночью наши наземные войска передали, что наблюдают сильное движение транспортных самолетов противника. То же было замечено рано утром. Нашему командованию стало ясно, что немцы могли производить посадку только на одном единственном аэродроме, который имелся у них в районе окружения. За ночь, следовательно, там должно было скопиться много транспортных
Герою Советского Союза майору Жигарину приказали произвести разведку. [67]
Вылетев утром, Жигарин решил итти под кромкой облаков, чтобы скрытно приблизиться к аэродрому.
Неожиданно Жигарин увидел, что над самыми верхушками деревьев летят три немецких транспортных самолета. Он пошел на сближение и атаковал правого ведомого. Немцы держали строй и отстреливались. Вести атаку на бреющем полете было очень трудно, все же майор атаковал тот же самолет вторично. Последний стал отставать и скоро накренился на правое крыло, сшибая верхушки деревьев и расчищая «илу» дорогу. Тогда Жигарин набросился на ведущего, подошел к нему очень близко и обстрелял. Объятый пламенем, транспортный самолет рухнул вниз.
И даже с бомбардировщиками врага, с его «юнкерсами» и «хенкелями», наши «илы» бесстрашно вступали в бой.
В районе, где предстояло штурмовать танки противника, дважды Герой Советского Союза гвардии капитан Бегельдинов, возглавлявший группу «илов» и истребителей, заметил до 30 бомбардировщиков Ю-87. Они летели бомбить нашу переправу. Бегельдинов получил приказ помешать им. Сближаясь с ними, он выбрал наивыгоднейшее направление; сосредоточив огонь по ведущему самолету, Бегельдинов подбил его. Снижаясь, фашист сбросил бомбовый груз на свои же войска. [68]
Выйдя из атаки, Бегельдинов снова собрал свои штурмовики в плотный строй и сделал второй заход. Расстроенная группа немецких бомбардировщиков не выдержала огня. Итоги боя: штурмовики сбили 6 самолетов противника, не потеряв ни одного своего.
– Боевой опыт, - говорит гвардии капитан Бегельдинов, - привел меня к выводу: штурмовик Ил может успешно вести воздушный бой и с бомбардировщиками и с истребителями. Я сам провел 15 таких боев, в которых сбил одного «мессершмитта» одного «фокке-вульфа» и трех «юнкерсов».
Боевой опыт дважды Героя Советского Союза Бегельдинова и многих других наших летчиков еще раз подтверждает, что штурмовики «ильюшины» - прекрасная, разносторонняя машина. А в руках сталинских соколов она - гроза для врагов.
Глава четвертая. Вторая жизнь самолета
Красив штурмовик в полете!
Кто не любовался парящей стальной птицей! Кто на фронте не следил за боевыми действиями грозной машины, символизирующей нашу силу, наше величие, нашу волю к свободной жизни, к победе! [69]
Но бой есть бой. И раз идет война, значит есть и потери. Тяжело и больно смотреть на штурмовик, беспомощно распластавшийся на земле. Погнут винт. Нелепо торчат из разбитого крыла куски
Но полно, точно ли мертв самолет? Может быть, он только ранен? Пусть тяжело, но, может быть, удастся его спасти?
У разбитой машины появляются «врачи». Это - ремонтники.
Грянула война, и жизнь предъявила к этим рядовым работникам совсем иные требования. После боя, если стальные птицы возвращались на аэродромы израненными, надо было произвести немедленный и тщательный ремонт. И кто же мог лучше, быстрее вылечить машину, как не эти люди, так хорошо изучившие ее? Многие бригады ремонтников в первые же дни вероломного нападения фашистов получили одновременно «боевое крещение» и новую профессию - восстановителей самолетов.
Они совершали порой чудеса, воскрешая самолеты.
Полевой ремонт не был новостью для ремонтников. И до войны им случалось ремонтировать машины в полевых условиях - без стапелей, стендов, всевозможных приспособлений, которые так облегчают труд монтажника на предприятии. Это была хорошая школа.
Но только на фронте люди поняли по-настоящему, что такое полевой ремонт самолета на войне. Это работа на открытом воздухе - и в вьюгу, и в снегопад, и в дождь. Это жизнь в землянках, палатках, а то и просто в шалаше. Это бомбежки [70] фашистских самолетов и артиллерийский обстрел, и подчас минометный огонь… Но это ни с чем не сравнимая радость победы, когда, взревев мощным мотором и набирая скорость, взмывает в небо воскрешенный тобой самолет!
Ни стапелей, ни готовых агрегатов. Все равно - штурмовик должен быть восстановлен! Из снарядных ящиков, пустых бочек, остатков разбитого грузовика и тут же срубленного дерева молниеносно сооружается «стенд».
Да, самолет пострадал сильно - просто непонятно, как удалось летчику довести до своей базы израненную машину! Хвоста у нее уже вовсе нет. Но хвост сохранился у другого самолета, который невозможно восстановить. И «авиахирурги» делают «пересадку» хвостовой части одного штурмовика на другой.
Тридцатиградусный мороз. Фронт в двадцати километрах - и фашистские самолеты не дают ни минуты покоя. Но это была уже привычная обстановка полевого ремонта на фронте. И, сетуя на короткий зимний день, либо радуясь светлой лунной ночи, поругивая мороз и наглых фашистов, длинными пулеметными очередями взбивавших вокруг снег, ремонтники работали с тем же мастерством, что и раньше, но только скорее, торопясь вернуть в строй еще один «ил».
Мастерство от них требовалось незаурядное. Мало было отлично владеть инструментом, мало было в совершенстве выполнять одну и ту же, хорошо знакомую операцию. Нужна была находчивость, смекалка, инициатива. Не так просто в условиях прифронтового аэродрома быстро сообразить, как лучше сделать не предусмотренную технологическим процессом сборки работу.