ИМ ХОчется этого всегда
Шрифт:
— Отдохни, Саня, отдохни! Я уверен — Лисин отпустит!
— Эти игры с телевизором в холле… Ты знаешь об этом?
— Боже мой! От тебя убудет, что ли? Ну, попросили тебя — ты прилепи! Лисин знает, что все шастают к плазме, потому что там шнур из гнезда вываливается! Слава богу, он главного, говорят, не знает… а то бы он за эти маневры задницу кое-кому разорвал…
— Не знаешь, выходит… Может быть, я просто обижен и оттого галлюцинирую, — невпопад забормотал Коломиец. — Но Гена… Я об авторе этих маневров и говорю! Тут что-то не
У меня в голове шевелится месиво из мало вяжущихся друг с другом понятий: плазма, телевизор, маневры, карты, Факин, факты… О чем речь, черт возьми?
— Какими еще фактами?
— У меня уже есть о чем поговорить с Игорем…
— Ты сказал, у тебя уже что-то есть?
— Да.
— На Факина?
— К сожалению, нет. Но кто знает, не связан ли он…
— Ты имеешь в виду, что причина не в одном человеке, а в нескольких?
— Именно это я и хочу сказать.
— И ты говоришь, что у тебя на этих людей что-то есть? Какие-то доказательства их злого умысла, направленного на «Глобал»?
— Ты все правильно понимаешь. — Гросс довел Коломийца до того состояния, когда тот не выдержал и принял самодовольный вид.
Вот чего не выбить из Александра, так это его неумения постоянно оставаться простым. Стоит только дать ему понять, что в нем есть что-то, чего нет в остальных, в нем сразу начинается процесс, завершающийся появлением барского вида. И с этого момента нужно потратить немало сил для того, чтобы сбить с него эту уродующую его спесь и превратить в обычного Коломийца. Это его погубит когда-нибудь…
— Что-нибудь серьезное?
Снова наступила пауза, и мимо меня, вниз, полетел пепел. Я даже вижу Коломийца — он сейчас раздул щеки, принял вид Зевса, придумывающего новую проказу для Геркулеса, и точно знаю, что он не выдержит — ляпнет…
Так оно и вышло.
— Скажи мне, Гена, на что способна любовь?
— На многое, — соглашается Гросс. — Я, к примеру, третью неделю лечусь.
Моя нога соскальзывает со ступени, и раздается шарканье.
Разговор мгновенно прекращается.
Я тоже молчу. Мне нечего сказать по поводу того, что на складе готовой продукции у меня работает человек, которому место в кабинете врача кожно-венерического диспансера.
— Что это? — едва слышно спрашивает Коломиец у Гросса.
Тот менее подозрителен:
— Голубь, наверное, с подоконника снялся… Так о чем ты? А, Факин…
— Факин — в первую очередь!
— Перерыв заканчивается, — напомнил Гросс.
— Ладно, двигай к себе в амбар. Вечером сходим в «Сахар»?
— Я ставлю пиво.
Дверь хлопнула, ставя в разговоре точку.
— Интересно, почему пиво ставит кладовщик, а не Коломиец, чья зарплата в три раза больше, чем у Гросса? — пробормотал я, слушая, как затихает эхо и на задымленную лестницу спускается тишина.
Я уже почти
Отшатнувшись, я быстро скинул пиджак и в ярости обнаружил, что брошенный кем-то окурок прожег мой «Зегна». Моя ярость удвоилась. Производитель этой марки уверяет, что костюму не страшны ни огонь, ни вода, и потом… я для кого, мать-перемать, приказы пишу?! Разве я не запретил дымить на лестнице, сукины дети!..
Я не успел толком подумать над тем, кто именно бросил окурок мимо банки из-под кофе — Коломиец или Гросс, как вдруг этажом выше той площадки, где они стояли, тоже хлопнула дверь, и стало тихо так же, как и прежде.
Это что получается?.. Пока я курил этажом ниже Коломийца, кто-то курил этажом выше его?
Я посмотрел на пиджак. Ему конец. Нужно побыстрее подниматься в кабинет и вынимать из шкафа запасную пару. Хозяин ста миллионов капитала Игорь Лисин с дыркой на плече выглядит столь же необъяснимо, сколь необъяснимо выглядел бы Боря Моисеев, если бы вдруг появился на вечеринке с женщиной.
Перекинув на руку уничтоженный нарушителем трудовой дисциплины пиджак, я посмотрел под ноги. Рядом с моей левой туфлей лежало орудие преступления — окурок, вытянутый почти до фильтра. Вздохнув, я присел и не без презрения поднял его.
KISS LIGHTS SUPERSLIMS.
Ба, женские!.. Тоненький, розовый бычочек, вынутый из блядских губок и убивший мой «Зегна» за две с половиной штуки!
«KISS… ТЕПЕРЬ ОН ТВОЙ» — звучит в моих ушах рекламный слоган, и это голос хриплой прожженной проститутки.
Да, сучка, теперь он мой, спасибо!..
Подкинув его и поддав ногой, я перекидываю пиджак через плечо таким образом, чтобы не было видно дырки, и иду вниз с сатанинской улыбкой на лице, являя собой лучший образчик демократически настроенного топ-менеджера. Никто не догадается, о чем я думаю, а думаю я таким образом: «Найду, убью суку».
«Нужно пригласить аудиторов, чтобы свели на складе дебет с кредитом. Никто не поручится за то, что в эти два случая из десяти Гена Гросс может не отдавать себе отчета в том, что делает. Я знавал одного кладовщика, не своего, слава богу. Тот крал товар у хозяина, чтобы продать, а бабки отправить в дом престарелых. Я не против помощи престарелым, я против расхищения своих денег».
На первом этаже меня встречает начальник охраны, и он удивлен. Я бы на его месте тоже удивился. Еще бы! Президент только что поднялся наверх, а сейчас он снова в холле. Начальник охраны знает, что я любитель внезапных проверок, и потому удивление на его лице уступает место напряжению.
— Что-то случилось? — спрашивает меня он, Старик, пенсионер СВР.
— Давно у этого телевизора проблемы?
Начальник охраны бросает на плазменный экран недобрый взгляд и мрачнеет на глазах. Его бы воля, он расстрелял бы этот телевизор из табельного «макарова».