Имаджика: Пятый Доминион

Баркер Клайв

Он пришел с известиями и изложил их коротко и ясно. В сумасшедшем доме на острове в Море Жерцемита произошел бунт. Почти весь гарнизон был уничтожен при обстоятельствах, которые до сих пор выясняются, а пленники сбежали под предводительством человека по имени Скопик.

— Сколько их там было? — спросил Автарх.

— У меня есть список, сэр, — ответил Розенгартен, открывая принесенную с собой папку. — Не досчитались пятидесяти одного человека. Большинство из них — религиозные диссиденты.

— Женщины?

— Ни одной.

— Когда они будут пойманы, их следует казнить.

— Многим из них роль мучеников придется по вкусу,

сэр. Решение поместить их в сумасшедший дом было принято как раз исходя из этого соображения.

— Стало быть, они вернутся к своей пастве и вновь будут проповедовать революцию. Мы должны положить этому конец. Кто из них действовал в Изорддеррексе?

— Девять. В том числе отец Афанасий.

— Афанасий? А это кто такой?

— Голодарь, который объявил себя Христом. У него была церковная община рядом с гаванью.

— Он может вернуться туда.

— Это весьма вероятно.

— Все они рано или поздно вернутся к своим приверженцам. Мы должны быть готовы к этому. Никаких арестов. Никаких судов. Тихая и быстрая смерть.

— Да, сэр.

— Я не хочу, чтобы Кезуар об этом знала.

— Я полагаю, она уже знает, сэр.

— Тогда ей надо помешать принять меры, которые могут привлечь к себе внимание.

— Понимаю.

— Все должно быть сделано без огласки.

— И еще кое-что, сэр.

— В чем дело?

— Перед бунтом на острове было еще два человека…

— И что?

— Трудно сказать что-нибудь определенное на основе полученного сообщения. Похоже, один из них — мистиф. Описание другого может заинтересовать вас…

Он передал сообщение Автарху, который сначала бегло пробежал его, а потом углубился более внимательно.

— Насколько надежна эта информация?

— В настоящий момент я не могу сказать с уверенностью. Описания подтвердились, но я не допрашивал людей лично.

— Сделай это.

— Да, сэр.

Он отдал сообщение Розенгартену.

— Сколько людей видели это?

— Я уничтожил все копии, как только ознакомился с информацией. Думаю, только офицеры, принимавшие участие в расследовании, их начальник и я.

— Я хочу, чтобы все оставшиеся в живых из гарнизона умолкли. Предайте их военному суду. Офицерам и их начальнику сообщите, что они будут отвечать за утечку этой информации головой.

— Да, сэр.

— Что касается мистифа и незнакомца, то, судя по всему, они направляются во Второй Доминион. Сначала Беатрикс, теперь Колыбель. Должно быть, конечная цель их путешествия — Изорддеррекс. Сколько дней прошло после этого восстания?

— Одиннадцать, сэр.

— Тогда они должны прибыть в Изорддеррекс через несколько дней, даже если они идут пешком. Выследите их. Я хочу узнать о них как можно больше. — Он посмотрел из окна на пустынные земли Квема. — Возможно, они пошли по Постному Пути. Возможно, они были всего лишь в нескольких милях отсюда. — В голосе его послышалось легкое волнение, — Уже во второй раз наши пути едва не пересеклись. И эти описания свидетелей, такие точные. Что это означает, Розенгартен? Что это может означать?

Когда генералу нечего было ответить, как в данном случае, он хранил молчание: замечательная черта.

— И я тоже не знаю, — сказал Автарх. — Может быть, я пойду подышу свежим воздухом. Что-то я чувствую себя сегодня слишком старым.

Яма, из которой выкорчевали Ось, была до сих пор заметна, хотя дующие в этом районе сильные ветры почти залечили шрам. Автарх уже давно открыл, что края этой ямы были

подходящим местом для размышлений о пустоте. Он попытался погрузиться в подобные размышления и сейчас — лицо его было закрыто шелковой повязкой, чтобы уберечь рот и ноздри от жалящих порывов ветра, длинная шуба была застегнута на все пуговицы, а руки в перчатках были засунуты в карманы, — но покой, который они обычно приносили, не чувствовался. Хорошо было размышлять о пустоте, когда на расстоянии одного шага находился безграничный, щедрый мир. Теперь все было иначе. Теперь пустота ямы напоминала ему о той пустоте, которую он всегда ощущал рядом с собой. Он боялся ее, но еще больше он боялся того, что она заполнится. Это было что-то вроде зловещего места у плеча человека, который лишился брата-близнеца во время родов. Как бы высоко ни возвел он стены своей крепости, как бы прочно ни замуровал он свою душу, существует тот, другой, который всегда может проникнуть сквозь все преграды. При мысли о нем сердце Автарха всегда начинало биться быстрее. Этот другой знал его так же хорошо, как он сам знал себя: все его слабости, желания и мечты. Их отношения — в основном кровавые — были окутаны тайной в течение двух веков, но ему так и не удалось убедить себя в том, что так будет всегда. Наконец будет подведен итог, и произойдет это очень скоро.

И хотя холод не мог проникнуть сквозь шубу, Автарх поежился при мысли о неизбежном. Слишком долго он прожил под вечным полуденным солнцем — тень не сопровождала его ни спереди, ни сзади. Пророки не могли предсказать ему его будущее, обвинители не могли бросить ему в лицо его преступления. Он был неуязвим. Но теперь все могло измениться. Когда он и его тень встретятся, а это неизбежно произойдет, тысячи пророчеств и обвинений обрушатся на них обоих.

Он сдернул шелк со своего лица и позволил разъедающему ветру наброситься на него. Не было смысла здесь стоять. Все равно к тому времени, когда ветер успеет изменить его черты, Изорддеррекс будет потерян, и хотя теперь это казалось не слишком тяжелой жертвой, вполне возможно, что в самом ближайшем будущем этот город будет единственным местом, которое ему удастся спасти от хаоса.

2

Если бы божественные строители, воздвигшие Джокалайлау, отвлеклись на одну ночь, чтобы водрузить самый величественный пик между пустыней и океаном, а потом вернулись бы еще на одну ночь и на целое столетие ночей, чтобы высечь на его склонах — от подножий до заоблачных высот — скромное обиталище и великолепные площади, улицы, бастионы и дворцы, и, покончив с этой работой, разожгли бы в сердце этой горы огонь, который бы постоянно тлел, никогда не разгораясь, тогда их творение, когда его с преизбытком заполнили бы всевозможные формы жизни, могло бы заслужить сравнение с Изорддеррексом. Но, принимая во внимание факт, что подобная работа не была никогда совершена, в Имаджике не было ничего, с чем можно было бы сравнить этот город.

Путешественники впервые увидели его, пересекая дамбу, которая, словно умело пущенный плоский камень, перескакивала через дельту реки Ной, разделившейся на двенадцать бурных потоков, несущих свои воды к морю. Они прибыли рано утром, и поднимающийся над рекой туман словно сговорился с еще не разгоревшимся светом зари как можно дольше скрывать от них город, так что, когда туман был унесен ветром, небо было едва заметно, море и пустыня оказались где-то в стороне и весь мир неожиданно превратился в Изорддеррекс.