Имаджика. Примирение
Шрифт:
— По-моему, то, что ты говоришь, — это чушь собачья.
— Если вы пойдете туда, то пойду и я, — сказал Чика Джекин. — Хочу все видеть своими глазами. Повидать мертвого Бога — это не пустяк. Будет о чем рассказать детям, а?
— Детям?
— Ну у меня ведь только два выхода: завести детей или писать мемуары. Но на второе у меня не хватит терпения.
— Это у тебя-то? — спросил Миляга. — У человека, который прождал двести лет? У тебя нет терпения?
— Было, да все вышло, — сказал Чика. — Я хочу жить, Маэстро.
— Тебя нельзя за это упрекнуть.
— Но сначала
К этому моменту они оказались уже совсем рядом с Просветом, и пока Чика Джекин пошел объяснять своим товарищам, что он вместе с Маэстро собирается сделать, Понедельник вновь принялся высказываться по поводу предстоящего мероприятия.
— Не делай этого, Босс, — сказал он. — Ты этим ничего не докажешь. Понимаю, ты разозлился на этих козлов, что они не устроили гулянку в твою честь в этом вшивом Изорддеррексе. Но знаешь, давай-ка трахнем их в жопу! Или нет, пусть сами трахаются со своими рыбами…
Миляга положил руки Понедельнику на плечи.
— Не волнуйся, — сказал он. — Я не собираюсь кончать жизнь самоубийством.
— Так куда ж тогда спешить? Ты как выжатый лимон, Босс. Поспи. Поешь чего-нибудь. Наберись сил. А завтра поглядим.
— Я в полном порядке, — сказал Миляга. — К тому же со мной мой талисман.
— Какой талисман?
Миляга разжал ладонь и показал Понедельнику синий камень.
— Какое-то трахнутое яйцо?
— Яйцо, говоришь? — сказал Миляга, подбросив камушек на ладони. — Что ж, может, ты и прав.
Он подбросил его в воздух, и оно взлетело куда выше, чем можно было ожидать, исходя из силы броска. В верхней точке траектории оно застыло, на мгновение бросив вызов силе тяготения. Падая, оно принесло с собой легкий дождь мельчайшей водяной пыли, охладившей их поднятые кверху лица.
Понедельник застонал от удовольствия.
— Дожди из ниоткуда, — сказал он. — Я помню этот фокус.
Миляга оставил его смывать грязь с лица и двинулся к Чике Джекину, который к тому времени уже закончил переговоры. Его товарищи отступили, с тревогой наблюдая за двумя Маэстро.
— Они думают, что мы погибнем, — объяснил Чика.
— Вполне возможно, что они не ошибаются, — спокойно сказал Миляга. — Ты уверен, что действительно хочешь пойти со мной?
— Абсолютно.
После этого они ступили на ничейную землю, лежащую между твердой реальностью Второго Доминиона и пустотой Просвета. Один из друзей Джекина стал что-то отчаянно кричать им вслед. Его вопли были подхвачены еще несколькими людьми, но в поднявшемся гвалте невозможно было разобрать ни единого слова. Джекин приостановился и обернулся на своих товарищей. Миляга не стал подгонять его и, не обращая внимания на крики, ускорил шаг. Облако Просвета сгустилось вокруг него, и запах разложения ударил ему в ноздри. Однако он оказался к этому готов и, вместо того чтобы задержать дыхание, вдохнул зловоние полной грудью.
За спиной у него раздался еще один крик, который на этот раз исходил от самого Джекина и был полон не столько тревоги, сколько изумления. Это пробудило его любопытство, и он обернулся, стараясь отыскать Чику, но пустота Просвета уже разделила их. Миляга нетерпеливо двинулся дальше. Какая-то
Впереди в белой пустоте начали проступать первые смутные очертания бывшего Доминиона Хапексамендиоса. За спиной вновь раздался крик Чики:
— Маэстро? Маэстро! Где вы?
Не замедляя шага, Миляга крикнул в ответ:
— Здесь, Люциус.
— Подождите меня! — крикнул Джекин. — Подождите! — Через несколько секунд он появился из пустоты и ухватился за плечи Миляги.
— В чем дело? — спросил Миляга, оглядываясь на Джекина, который неожиданно сбросил груз прожитых лет и вновь превратился в мальчика, вспотевшего от благоговейного ужаса перед таинством магии.
— Воды… — выдохнул он.
— Что такое?
— Они пришли за вами, Маэстро. Они пришли за вами.
И после этих слов они действительно пришли. О, что это было за зрелище! Сверкающие ручьи обвились вокруг его щиколоток и голеней и, словно серебряные змейки, принялись подскакивать к его рукам. А точнее — к камню, который он сжимал в ладони. Видя их буйную радость и пыл, он вновь услышал смех Хуззах и ощутил легкое прикосновение ее пальцев, передавших ему синее яйцо. У него не было ни малейших сомнений в том, что она знала, к чему приведет ее дар. Скорее всего знала об этом и Юдит. Что ж, он побывал подручным матери, а теперь ему довелось стать исполнителем их воли. При мысли об этом отзвук смеха Хуззах невольно сорвался с его губ.
Подчиняясь зову яйца, сверху пошел мелкий дождик, на протяжении нескольких секунд превратившийся в настоящий потоп. Ярость его была столь велика, что белый сумрак Просвета стал понемногу редеть, и Маэстро увидели свет, впервые проникший сюда, с тех пор как Хапексамендиос окружил свой Доминион стеной пустоты. В его лучах Миляга заметил, что радостное возбуждение Джекина уступило место панике.
— Мы утонем! — завопил он, с трудом удерживаясь на ногах в быстро поднимавшейся воде.
Но Миляга не двигался с места. Он знал, в чем заключается его долг. Когда вода поднялась почти по горло, а волны уже готовы были захлестнуть их, он поднес подарок Хуззах к губам и поцеловал его — точно так же, как она. Потом он собрал все силы и бросил камень вдаль, туда, где открывался безрадостный пейзаж Первого Доминиона. Яйцо устремилось вперед с энергией, источником которой была не сила мускулов Миляги, а его собственная воля, и воды немедленно устремились за ним следом, расступаясь вокруг Маэстро и затопляя труп Хапексамендиоса.
Недели, а возможно, и месяцы должны были миновать, прежде чем воды покроют весь Доминион, от края и до края. Работе их суждено было проходить без свидетелей, но в течение нескольких последующих часов двум Маэстро, стоявшим на том самом месте, где когда-то начинался город Бога, все же удалось увидеть начало этого великого труда. Облака над Первым Доминионом, прежде бывшие столь же неподвижными, как и простиравшийся внизу ландшафт, теперь начали яростно клубиться и пролили свою горечь в исступленных ливнях, которые помогли потокам продолжить очистительный путь.