ИМАГО (Phasis imago)
Шрифт:
К оконечности рубца добраться не удалось: труба постепенно сузилась, а у самого носа тело Листа смялось и пошло складками, обратившись в неровную вертикальную стену в несколько человеческих ростов. И если на боковые стенки трубы до этого Артем без труда взбирался вообще ничего не замечая, то эта выглядела стеной в привычном смысле.
Вектор гравитации оставался перпендикулярным поверхности трубы в любой точке, но на запечатанные торцы это не распространялось.
Как такое возможно – было совершенно непонятно, но о вращении Кокона вокруг продольной оси речь точно не шла, поскольку Артем ясно ощущал (практически,
Как призрак.
Только призраки способны игнорировать законы физики в целом и небесной механики в частности.
Некоторое время Артем без особой цели бродил у запечатанного торца, периодически упираясь в препятствие в виде деформированной, но не скажешь, чтобы сильно пострадавшей от этого второй кромки. Подошвы ботинок утопали в свежеосыпавшейся трухе, которой и между кромками и в обычные времена в достатке, а уж сейчас, когда Листу вздумалось изменить форму… Настоящие барханчики всюду. Но сверху ничего не сыплется при этом.
Дважды Кокон корректировал курс – отклонялся от траектории убегания в сторону вращения планеты, очевидно, намереваясь выйти на стабильную орбиту. Корректировка визуально была практически незаметна, но Артем ее все равно чувстовал. И еще отметил, что одна из близких к диску планеты звездочек постепенно увеличивается в размерах. Не угадать в ней "Одессу" мог только очень легкомысленный космонавт.
С этого момента Артем переключил внимание на лайнер и происходящим внутри Кокона интересоваться временно перестал. Кажется, он бродил вдоль кромок и, видимо, в какой-то момент перебрался через вторую и третью, потому что в конечном итоге обнаружил себя сидящим на опушке спиной к сосновому стволу. Кокон к этому времени успел с "Одессой" основательно сблизиться. Мало того, вскоре он умудрился даже пристыковаться к одному из рабочих шлюзов носовым торцом.
Во время стыковки Артем сидел у сосны и мысленно – как не однажды раньше – управлял процессом. Он чувствовал, что Кокону помощь в этом деле не нужна, тот сам прекрасно справлялся, но не смог удержаться.
А Кокон, выполнив все маневры и даже давление во всех шлюзах уравняв, наконец успокоился и застыл в ожидании.
Наверное, в ожидании приказов хозяина.
Артем медленно встал на ноги и снова направился за кромки, туда, где в запечатывающей носовой торец пробке теперь располагался узкий и длинный лаз ко входу в шлюз – небольшую полость, разделенную пополам эластичной перепонкой. Он прекрасно знал, где все это находится.
В шлюзе Кокона Артем внезапно ощутил вспышку дежа-вю: на мгновение показалось, что он по-прежнему зреет в главной полости Листа, а все последние события просто грезятся, но наваждение быстро прошло. И, похоже, к реальности его вернул не кто иной, как Кокон.
Расслоив органическую перепонку ногтем, Артем увидел наружные створки корабельного шлюза с крупной трафаретной надписью: "Проверь герметичность!"
На предательски подрагивающих ногах он сделал четыре шага, нетвердой рукой откинул крышку аварийного пульта, секунду помедлил и утопил самую большую кнопку, открывающую шлюз.
Зажглась предупредительная
В шлюзе "Одессы" все выглядело как положено, словно и не было никакой катастрофы "Колибри". Словно именно на "Колибри" Артем вернулся на лайнер с незнакомого мира, где жизнь кипит на летающих в атмосфере чашах, а не на поверхности.
Створки за спиной смыкались целую вечность. Автоматика трудолюбиво сличила давление в шлюзе и за ним и только после этого кнопка, открывающая внутренние створки, подалась под пальцем Артема и нажалась.
Вторая пара створок открывалась вторую вечность, но и эта вечность все-таки истекла. Артем шагнул еще раз и наконец-то ступил на борт "Одессы", где отсутствовал больше шести регулярных лет.
Если точно – шесть лет, четыре месяца и одиннадцать суток.
Как управляться с кухонной автоматикой руки прекрасно помнили, а вот коды нужных блюд Артем к собственному удивлению забыл начисто.
Пришлось лезть в справочник.
Двадцать минут – и готово. То, о чем он часто мечтал там, в Поднебесье, и чего не мог во время вынужденной робинзонады приготовить по определению. Вот она, перед ним на столе. Тарелка с обыкновеннейшей жареной картошкой. И рядом миска немудрящего помидорного салата.
Артем пытался жарить на Листах и местные яблоки, и корешки вузы, и много чего еще, но получалось не то. Нет, по-своему вкусно, аборигены уплетали за обе щеки и нахваливали, да и сам Артем отдавал собственной готовке должное. Но на картошку, к сожалению, совсем не похоже.
Слопав все подчистую, он некоторое время боролся с искушением повторить, однако сумел себя переломить.
"Пойду лучше отосплюсь, – решил он. – Приму ванну – и в койку. На чистые простыни. Елки-палки, как же это будет прекрасно – чистым улечься на чистые простыни. В чистой и светлой каюте, а не в полости на хвойном лапнике, в компании жучков-паучков, и спасибо еще, что не вшей".
Артем немного сгущал краски: зловредных насекомых на Листах почему-то не водилось, даже комарье было безобидным, с мохнатыми хоботками, звонцы звонцами. Но на фоне других странностей Поднебесья эта казалось мелкой и незначительной. Скорее всего, именно потому, что паразиты отсутствовали, иначе жизнь вынудила бы думать по-другому. Но Артем, понятное дело, против такой аномалии не возражал. Нет их – и прекрасно.
В ванной он отмяк и расслабился, еле найдя силы добрести потом до каюты. Вроде бы физически напрягаться не пришлось, и тем не менее.
Нервная нагрузка сказалась, что ли?
Засыпал он с единственной мыслью: боялся очнуться в полости на Листе и дивиться потом правдоподобности фантастического сна.
С тем и отключился.
К счастью, проснулся Артем там же, где и уснул: в каюте "Одессы", на простыни, а не на подстилке из сосновых веток. Сон подействовал на него благотворно: в голове сам собой сложился достаточно четкий план дальнейших действий, осталось только сесть и сформулировать все пункты один за другим. Лучше письменно, если руки еще не отучились наколачивать текст.