Имаго
Шрифт:
Возможно, отец просто поэтизирует свою позицию, крупная рыба у него просто не ловится, но уха в самом деле чудная.
– Как улов? – спросил я с порога.
На кухне загремело, послышался скрип стула, в коридорчик вышел отец. На нем фартучек, с собой возит, что ли, я такого в своей кухне никогда не видел, в глазах родительская строгость.
– А, гуляка, – сказал он ворчливо. – Чего так поздно?
– Ты будешь доволен, – сообщил я.
– Чем?
– Как ты и хотел – по бабам, по бабам-с…
– В самом деле? Тебе удалось
Я пожал плечами:
– А что трудного? Любая женщина может оказаться у моих ног. Главное ногой в челюсть попасть.
Он нахмурился, не принимая отшучиваний.
– Я хотел, чтобы ты не по бабам ходил, а чтобы привел хорошую достойную женщину к себе в квартиру! И чтоб жил, как усе люди. Ладно, вообще-то ты вовремя. Только что сварил, еще не остыла. Иди мой руки.
– Что за ритуал, – пробормотал я. – На здоровой коже все микробы сами дохнут, а больную никакое мыло не спасет…
Но потащился в ванную, отец бдит, я должен мыть руки, уши и чистить зубы два раза в день. Хотя, конечно, фигня, ибо те металлокерамические, что я себе поставил лет пять тому, ни разу не напомнили о себе. Гарантия на пятьдесят лет, все это время будут белыми и блестящими, дурость – возить по ним щеткой с пастой. Могу гвозди перекусывать. Скорее челюсть переломится, чем такой зуб треснет или отколется. Будь у нас наука и техника поразвитее, я бы себе в организме кое-что заменил и помимо зубов. К примеру, чтобы желудок не усваивал сверх необходимого, чтоб мышцы могли нести меня бегом по лестнице на двадцатый этаж… а то как вспомню поломку лифта на прошлой неделе…
Большим половником отец разливал уху, ноздри моей сопатки дергались, ловили ароматы и передавали сигналы в мозг, тот переправлял в желудок, дабы приготовился, начал выделять желудочные соки нужного состава, а этот гад уже в нетерпении скачет, как конь, по всей утробище: какой сок, с ума сошел, давай лей быстрее да побольше!
– Скажи мне, что ты ешь, – сказал я, – и я скажу, кто ты… Неужто я – рыба? Да еще такая мелкая?
– Почему мелкая, – возмутился отец, – почему мелкая? В самый раз!.. Ты не вылавливай руками куски, не вылавливай!.. Ложка на что?
– Я слышал, – сообщил я доверительно, – что пальцы появились раньше вилок, а руки – раньше ножей. Я просто чту традиции.
– Язычник?
– Почему?
– Говорят, какие-то язычники объявились. Сами себя называют традиционалистами.
– Что-то слыхал, – ответил я. – Или по жвачнику видел.
Некоторое время слышался только стук ложек. Я не прикидывался, жрал в три горла, отец посматривает с удовольствием. Родительский инстинкт в нем еще не угас: напихать в распахнутую пасть своего пищащего птенчика червячков, уберечь, чтобы не вывалился из гнезда, проследить, чтобы взял в пару смирную пичужку, а не хищную ворону…
После обеда я пошел в комнату, но пока комп грелся, глаза бездумно сканировали сверхплоский экран телевизора, где кто-то бегает, мельтешит, натужно смеется…
– Отец! –
На кухне зазвенело, он появился быстро, сразу поймал мой взгляд и тоже посмотрел на экран. Шла популярная передача «Герой без галстука». Телеведущая рассказывала о премьер-министре, человеке большой эрудиции и огромной работоспособности. В промежутках шли кадры ее прямого интервью, когда он отвечал ей в своем кабинете, в машине, на даче у костра. Наконец, из-за чего я и позвал отца, – в туалете. Премьер разместился со спущенными штанами на унитазе, кряхтел, временами багровел, глаза выпучивались, как у филина, затем слышался звучный плеск воды, словно с высокого берега прыгал в озеро крупный бобер.
Телеведущая пристроилась в открытых дверях. Туалет у премьера не так уж и велик, пусть зрители видят, что как у всех. Такой премьер им ближе и роднее, что срет, как и все, вот и бумажку рвет очень аккуратно, экономно, разделяет по перфорации строго на отмеченные квадратики, лишними не пользуется, сразу видно – рачительный хозяин. Такой не станет швыряться миллионами куда ни попадя.
– А вы педант, – донесся с экрана игривый голосок телеведущей. – И ножницами так точно не отрезать! Это у вас свойство характера?
Премьер поднатужился, прежде чем ответить, послышался мощный всплеск, премьер перевел дыхание и обаятельно улыбнулся.
– Это рецидив того старого времени, – ответил он бархатным голосом, – когда всего не хватало… Помню, мы пользовались для этой самой цели газетками. Помнешь ее в руках, даже потрешь… вот так, берете в обе ладони и трете, чтобы стала мягше, а потом пользуете по назначению. Туалетная бумага – это был сверхшик, признак развратной роскоши, мы о ней только читали… Вот с того времени так и осталось это бережное отношение…
Она воскликнула в испуге и отвращении:
– Но ведь в типографском шрифте – ядовитый свинец!.. Как можно? Это же ущерб и прямой кишке, и влагалищу… Ой, вы такие страшные вещи рассказываете, у меня от страха месячные начнутся раньше срока!
Премьер грустно усмехнулся, потужился малость еще, запустил руку с бумажкой вниз. Лицо его стало сосредоточенное, словно подписывал указ о строительстве Асуанской ГЭС. Телеведущая хранила почтительное молчание. Оператор ловил в объектив то мудрое и возвышенное лицо государственного деятеля, то его руку.
Отец за моей спиной зло сопел. А на экране премьер использовал одну бумажку, вторую, отработавшие ронял там же в унитаз, но третью вытащил, осмотрел. Бумажка осталась почти чистая, с небольшими коричневыми следами, то есть премьер подтвердил свою экономичность и бережливость.
– Чего ты сердишься, – сказал я. – Программа так и называется «Герой без галстука», а это подразумевает… многое подразумевает!
Он сказал возмущенно:
– Без галстука – уже отвратительно!.. Человек при посторонних всегда должен так, словно… словно он не просто в галстуке, но и…