Имбирь и мускат
Шрифт:
Сарна робко предложила мужу постричь ребенка. Карам дал ясно понять, что стрижка — не выход.
— Только через мой труп, — отрезал он.
На труп сейчас больше походил Раджан. Вчера он прямо на уроке упал в обморок и теперь по совету доктора Томаса лежал дома.
— Ображование. Ображование. — Сарна повторяла английское слово, которое часто слышала от Карама, и всплескивала руками, будто не могла понять его смысла. — Зачем нужна учеба, от которой наш сын болеет? Хаи, мой Раджа, раньше он был таким здоровым мальчиком. Хаи, мое золотце! Что ты натворил с моим сыном?!
Впервые со дня их приезда в Англию Карам засомневался в правильности своего решения. Что же он натворил? Дома постоянные склоки, Раджан болеет. Надо это прекратить. Но как? Он сходил в магазин и купил побольше фруктов. Обычно они ели дешевые бананы
Когда он вышел из детской, за углом его поджидала Сарна.
— Зачем ты накупил столько фруктов? Чтобы они сгнили? Никакого от тебя толка! — Она обхватила рукой узел на голове — вполне невинный жест на первый взгляд. — Лучше сделай что-нибудь полезное. — Она уже всерьез подумывала остричь Раджана. В конце концов, не они первые, не они последние. Сыновья Гарбана Сингха давно обрезали волосы — их тоже дразнили в школе. И сын Тары Сингха. Карам знал об этом и все равно упрямился. Он думал о родителях, оставшихся за тысячу миль от Лондона, в Африке.
— Да им вообще плевать на нашего ребенка! — сказала Сарна, а когда Карам разозлился на эти слова, предложила надевать Радже тюрбан, когда они будут приезжать в гости. — Кто догадается, — рассудила она, — что под тканью ничего нет?
Дни, когда Карам размышлял, стричь или нет сына, были самыми трудными в его жизни, хотя с годами он убедится, что тюрбан — вовсе не такой важный атрибут сикхизма, и без него вера не слабеет, а обретает свободу. «Сикхизм — это не мировоззрение, а образ жизни, — однажды скажет он наиболее свободомыслящим друзьям, которые сносили все его выдумки, хотя и не одобряли их, — пусть молодые одеваются как хотят, следуют моде. Мы должны радоваться, что они ценят свою веру, ведут себя прилично и раз в неделю ходят в гурудвару».
В конце концов Карам сделал то, что должен был — вопреки собственным убеждениям и предостерегающим советам грантхи. Вопреки мнению Биджи и Баоджи. Вопреки нескольким ярким вспышкам кара на его правой руке: браслет словно из последних сил пытался образумить хозяина. Да, Карам пошел против всего, чему его учили с детства, и велел Сарне постричь Раджана. Он сделал это из необходимости и любви к сыну. Он мечтал подарить детям достойное будущее в новой стране.
Раджан никогда не забудет внезапного чувства легкости, когда ему отрезали косу. Вместе с ней отпали все тревоги и страхи, мучившие его уже несколько месяцев. Он точно заново родился. Может, Самсон и потерял свою силу, когда Далила остригла его кудри, Раджан стал только сильнее. Патка была его раковой опухолью, и когда ее вырезали, Раджан смог гордо посмотреть в глаза обидчикам. У тех не осталось повода досаждать ему, и они нашли себе других жертв. В тот год Раджан вырос сразу на несколько дюймов. Учеба давалась ему легко, и скоро он стал одним из лучших в классе по всем предметам. Лондон начал нравиться мальчику. Город теперь манил его так же, как когда-то отца, но привязанность Раджана была еще сильнее и глубже, ведь здесь он обрел вторую жизнь.
Сарна рыдала, когда его стригли. Она всегда потакала сыну, думая, что он крепче девочек и выстоит против ее любви. Всю обратную дорогу она плакала и гладила отрезанную косу, словно то был раненый зверек, которого она еще могла вернуть к жизни. Придя домой, Сарна бережно завернула волосы в лоскут ткани и положила в ящик со всякой всячиной. Когда семья немного успокоилась, гордо заявила: «Раджан теперь настоящий англичанин. Такой красавец!»
Прошло несколько недель, прежде чем Карам смог смотреть на Раджана без замирания сердца. Отцу было больно видеть незнакомца с короткой стрижкой. Что он наделал? Не отрезал ли вместе с волосами и наследие предков? Глаза Раджана теперь блестели. Карам надеялся увидеть в этом блеске угрызения совести, но замечал только облегчение, подобно жидкому золоту разливающееся в карих глазах мальчика. Карам осознал, что навсегда утратил нечто важное. Оно было чище самой невинности, хрупкое и вместе с тем основательное — его представление об идеальном сыне как улучшенной копии отца.
Говорят, в жизни детей всегда наступает миг пробуждения, когда они понимают, что родители — вовсе не боги, а простые люди со слабостями. Точно такое же чувство
13
Раджан огляделся по сторонам и постучал в приоткрытую дверь.
— Разрешите?
Под скошенным потолком мансарды Оскар, по своему обыкновению, горбился у письменного стола. Летом через окна в крыше комнату заливало солнце, и здесь стояло настоящее пекло. От горячего воздуха очки Раджана моментально запотели. Зной, по-видимому, ничуть не мешал Оскару. Никто так и не узнал, над чем он работает. Карам и Сарна всегда думали, что их сосед — студент. «Наверно, пишет диссертацию. Он постоянно ходит в библиотеку», — заметил Карам. Чем же так занят Оскар? Что это за цветные листки, которыми изо дня в день усыпан его стол? Раджан не отваживался спросить. Теперь, когда все слишком долго молчали, трудно было задать даже простой вопрос. Поэтому, заглядывая в комнату Оскара, Раджан каждый раз искал какую-нибудь подсказку. Например, сегодня, протерев очки, он заметил, как тот строчит что-то на темно-зеленой и темно-синей бумаге. Слова быстро и легко ложились на страницы, безостановочно, словно Оскар ни о чем не думал, а записывал под диктовку. Раджан в восхищении наклонился поближе, и Оскар, не слышавший его стука, испуганно вскинул голову.
— Мама попросила вам передать. — Мальчик протянул тарелку с едой. Оскар посмотрел на часы — было уже четыре, — улыбнулся и поблагодарил Раджана. Осмелев, тот все-таки спросил:
— А вы до сих пор учитесь?
Оскар опустил глаза и едва сдержал вздох.
— Да, да. Пожалуй, так. — Он несколько раз кивнул, скорее чтобы убедить себя, а не мальчика.
— Тогда почему у вас нет книжек? — Раджану не терпелось узнать как можно больше о загадочном соседе, особенно теперь, когда самый трудный вопрос был задан. Его глаза скользнули по стенам комнаты, три из которых были заставлены обувными коробками, а на четвертой висела огромная карта мира, покрытая таким количеством всевозможных линий, что она походила на карты государственной топографической службы, которые им показывали в школе. Раджан, конечно, не знал, что это вид Оскара на мир, где в едином изображении переплелись сотни человеческих историй.
Оскар заметил, что Раджан становится неуклюжим: у него немного раздались плечи и появился пушок над верхней губой. Перемены были столь неуловимыми и вместе с тем такими внезапными, что Оскар невольно задумался о скоротечности времени. У Раджана еще все впереди, а вот он тратил драгоценные дни на воплощение замысла, в который и сам уже не верил.
Нет книжек, нет книжек… Оскар едва смог осмыслить вопрос. Как объяснить Раджану, что вообще-то он любит читать, хотя вынужден отказаться от этого занятия? Поймет ли он, что человек начинает мечтать о чем-либо, когда у него появляется образец для подражания? Да, в свое время Оскара вдохновила великая книга, потом она же и разбила вдребезги его надежды: он оказался неспособен создать нечто подобное. И как это выразить Раджану? С чего начать и чем закончить? Можно ли раскрыть тайну, что иногда он ищет утешение в сочинениях безвестных писателей?
Оскар любил забираться в темные углы библиотек и отыскивать там запыленные томики. Снимая книги с полок, он мнил себя освободителем. Предвкушал тот миг, когда увидит последнюю дату на квиточке — десятилетия назад. С наслаждением листал страницы, так долго недоступные солнечному свету и познанию.
Рассудив, что говорить об этом не стоит, Оскар ответил:
— Ну, с книгами покончено. — Он показал на стопки бумаг. — Я перешел на новый этап работы.
Раджана ответ устроил.
— Это как готовиться к экзаменам? Сначала много читаешь, а потом идешь и пишешь контрольную?
Оскар улыбнулся:
— Точно. Именно так.
— Обожаю экзамены. Они — самое приятное в учебе. С ними всегда столько возни, особенно… — Раджан заговорил тише, — особенно с моим питхаджи. Из-за него мы учимся как сумасшедшие. Экзамены, — тут он снова оживился, — это здорово! Пишешь все, что знаешь, а тебе за это ставят пятерки.
Оскар рассмеялся, его глаза сверкнули под густыми темными бровями. Взяв угощение, он кивнул в сторону маленькой кухоньки, примыкающей к спальне.
— Я пока уберу, а съем попозже.