Имена мертвых

Белаш Людмила и Александр

— Пустяки, — пренебрежительно улыбнувшись, Тьен принялся вслух вспоминать, как и кто из его друзей-недотеп отметился в дьеннской прессе (про статью о гонках — молчок), чтоб накрутить себе престиж побольше.

За поворотом показалась Арсеналь-плац, и Марсель перестала слушать спутника — зрелище тяжелого, словно вдавленного в мостовую Арсенала воскресило в памяти пронзительную картину прощания с Аурикой. Распахнутые створки массивных ворот, силуэты охранников у входа — здесь, именно здесь был загробный гараж Князя… Не потому

ли, что и площадь, и само здание, несмотря на освещение, — мрачные, гнетущие, холодные? Дурное место, противоположное тем, над которыми стоит сияние?.. Да, да, это был безлюдный оружейный склад. Можно ли преодолеть весельем и музыкой ту отрицательную силу, что довлеет здесь? наверное, в какой-то степени…

Ступая по камням площади к Арсеналу, Марсель неожиданно ясно осознала, ЧТО было сделано ею неправильно, вопреки непреложным великим законам.

Нельзя было соглашаться на пари с Князем. Любое соглашение с Ним, малейший шаг навстречу Его замыслам — это путь к гибели. Нельзя играть с Ним, ставить душу на кон — душа не ставка, выигрышем станет боль… и зависимость, избавиться от которой будет ох как непросто.

Надо было трижды ответить ему «Нет!» — и Он бы исчез!

Как поздно мы порой понимаем свою силу…

*

Долорес без всяких приключений побывала на мессе в мунхитской церкви Св. Барбары.

Аны-Марии дома не было. Уходя, она зачем-то переставила фиолетовую розу из гостиной на кухонный стол, в другую вазу… вероятно, чтобы прижать вазой записку.

Роза и записка!

Но почерк знакомый:

«Лола, мне надо уехать ненадолго. Я обязательно с тобой свяжусь. Пожалуйста, не звони в „Каса де лос Рейес“, там меня не будет. Кто спросит меня — скажи, что не знаешь, где я. Твоя Ана-Мария».

Стоило Марсель вернуться — всех как бурей разметало!.. У одной тайны, у второй загадки — что за народ такой эти девчонки? парня, что ли, завела Ана-Мария?

Сгрузив покупки в холодильник, Долорес взяла розу и направилась в гостиную, но, открыв дверь, остановилась.

Лиловая роза из библиотеки по-прежнему стояла там, где она ее оставила.

Та, что в руках, — ВТОРАЯ.

«Откуда в доме взялась вторая роза?!

Что тут гадать… с того же куста, что и первая.

Ана-Мария впустила одного из них, хотя отлично знала, кто они.

Она потому и открыла ему, что узнала.

Ни следов борьбы, никакого беспорядка, почерк ровный, с тщательно выделенным „не звони“. Нашла, куда поместить цветок, разместила вазу на середине стола.

И добровольно ушла с тем, кто к ней явился.

Похоже, она и впрямь нашла себе парня.

Да помогут ей Бог и святая Фелиция!..»

Долорес подумала, что необходимо позвонить Патрису в Маэн — пусть бросает все, заводит катер и жмет вверх по Шееру к ней. «Не хорошо быть человеку одному».

Глава 9

В Монгуардене

за цветочным рынком, в четырех кварталах, образующих так называемый Иерусалимский Крест — по имени храма, — есть недорогие гостиницы, где обычно останавливаются средней руки деловые люди, ненадолго приезжающие на рынки, сосредоточенные у речного порта и Южного вокзала. Двухместный номер с завтраком и всеми удобствами вам обойдется в 40–50 талеров за сутки, причем вы без проблем сможете провести в номер женщину.

У нас не полицейское государство вроде России, где вы обязаны по малейшему поводу предъявлять паспорт. Для оформления в гостинице достаточно любого документа, удостоверяющего личность.

Сьер Вильгельм Копман, невысокий коренастый мужчина, дал для регистрации карточку Мюнсского этнографического общества; его подружка-брюнетка — студенческий билет нефтехимического коллежа. У сьера Копмана изысканный, своеобразный вкус — любит экзотику. «Ана-Мария Тойя», ну что ж, запишем.

— На неделю. — Мужчина отсчитал семь сотенных и приложил восьмую. — Сдачи не надо. Постарайтесь, чтобы нас не беспокоили.

Побольше б таких постояльцев.

Ана-Мария на расчет взирала хмуро. Восемьсот! Ее месячная стипендия от Комитета помощи жертвам преследований составляла 1380 талеров плюс льготы на проезд и лечение.

Но, вспомнив выстрелы за спиной, она смирилась. Сама попросила о помощи — и дело стремительно зашло так далеко, что не о деньгах речь. Они — Клейн и его приятели, сколько их там — все взяли на себя, и взяли таким рывком, что остается помалкивать.

И Клейн, промолвив пару фраз после отъезда с Аркераль, остальное время молчал. Похоже, он из тех людей, что словам предпочитают действие.

Он не волновался, не спешил, не проверял, преследуют ли их. Ана-Мария догадывалась, что преследовать уже НЕКОМУ.

В номере — весьма симпатичном, между прочим — он, бросив взгляд на часы, включил телевизор. Шла реклама. Клейн убрал звук.

— Спасибо, — наконец решилась открыть рот Ана-Мария.

— За что? — Клейн смотрел на экран. — Ничего не было.

— Они… я понимаю, вы их тоже ждали…

— Никто никого не ждал. Запомни это. Мы познакомились в «Риголетто» и приехали сюда весело провести время. Был какой-то треск, ты испугалась. Только и всего.

Он позволил телевизору зазвучать, когда начались трехчасовые новости.

— Невероятно дерзкое убийство произошло меньше часа назад в переулке Белер. Трое мужчин, предположительно — приезжие из Латинской Америки, были застрелены на автомобильной стоянке. Двое из них скончались на месте, третий, не приходя в сознание, умер от тяжких ранений в клинике неотложной помощи. В машине убитых найдено оружие. Комиссар Прейзер, шеф отдела по убийствам криминальной полиции, высказал предположение, что эта акция может быть связана с проникновением в Европу южноамериканской наркомафии…