Имена мертвых
Шрифт:
Приходится звонить в Маэлдон через коммутатор коронной службы безопасности. Леонид ледяным голосом подтверждает: «Да, именно так. Дарственная на машину будет выслана по почте».
«Он тебе подарил это авто? за что?!.»
«За особые заслуги. Речь идет о чести и достоинстве правящей династии, поэтому рассказывать, за что и как, я не имею права. Все сохраняется в строжайшей тайне».
Герцу хочется отвесить ему оплеуху. Аник это чувствует и потому старается не шевелиться.
«Ну а как она, принцесса-то?» — отдышавшись от гнева, спрашивает Клейн.
«Нечто. Мессалина!.. И знаешь, что она хотела? чтобы я
«…целый музей», — подводит итог Клейн.
Герц гневается на Аника пару месяцев, но молча, и прощает ассистента, убедившись, что эта история не получила продолжения в прессе.
*
— Киндера Виола завела — от лейб-гвардейца, это всем известно. А Садовник помирился с Леонидом; принц делает ему заказы. «Лендокс» он перекрасил, номера сменил. Так что мы почетно нарвались, — Вальдо избавился от стыда за вчерашнее и уже гордился приключением, в котором поучаствовали столь заметные персоны.
Тьен немного поколбасился среди своих, но времени было в обрез и вскоре пришлось распрощаться и с компанией, и с Бертой.
В смысле погоды ему повезло, но пришлось пробежаться до дома по мокрому холоду.
Не оставляли в покое мысли о вчерашней девчонке в «лендоксе» — особенно после рассказа Вальдо. Положим, охотник на фазанов — не самый призовой гусак, но как в его болиде оказалась вылитая Соль?.. Кто она, откуда знает его имя? Или у Соль была сестра-близняшка? а почему тогда эту сестру никто не видел? или они учились в разных школах и подменяли одна другую на уроках, кто что лучше выучил? Такое, говорят, случается…
— Ты вернулся, Тьен?! — окликнула мамуля, вперясь в телевизор. — Сколько раз можно тебе говорить… — Но Тьен проскочил мимо маминой комнаты сразу к себе, подумав с раздражением: «Спрос, как с большого дяди, а прав — что у щенка… ты бы к отцу так прицарапалась! у ночных баров они полицию не ставят, пусть там хоть режутся, а „Арсенал“ — как восставший дурдом оцепили!..»
Не нравилась ему такая установка, что молодой — значит, плохой, и молодых надо пасти с кнутом. Сами чем лучше?! дай взрослым волю — еще посмотрим, кто круче начудит, папаша или сын. Они завидуют свободе молодых и выдумывают, как бы деток ущемить.
Переодевшись, Тьен нырнул на кухню, поставил чайник, собрал того-сего поесть и все унес в свою комнату.
— Ты помнишь, что у тебя дежурство сегодня? — влезла мамуля, только он расположился закусить.
— Да, мама, помню.
— Отдохни немного. Что ты носишься неизвестно где?
— Дай поесть спокойно!..
Никак понять не хочет, что человеку надо согреться после улицы, прийти в себя. Музыку, наконец, послушать!
— Не ешь в наушниках.
— Да, да, конечно.
«Сейчас полезет целоваться! нет, пронесло — ушла».
Тьен рухнул на кровать, пошарил на полке над головой — глаза во что-нибудь воткнуть — и вынул обтрепанный, с заклеенным корешком томик Маркуса «Легенды гор и долин». Во! то, что надо.
Маркуса Тьен любил читать с самого начала, с редакционного предисловия — «Бенедикт Маркус (1870–1932) — видный отечественный фольклорист, чья наиболее плодотворная деятельность пришлась на начало XX века. Сын школьного учителя и сам учитель
Страница за страницей открывалась Тьену любимая книга — проказы домовых и танцы фей, зловещие голоса в древних склепах, ночные шорохи на кладбищах, проклятия, видения, — пока сама собою не легла ему на грудь, раскрытая на мрачном предании о настоятеле доминиканского монастыря в Гофлере, в чье тело вкрался бес; пальцы Тьена соскользнули с книги, глаза закрылись, лишь из наушников чуть слышно доносилась приглушенная музыка.
Мамуля заглянула к Тьену:
— Тьен, немедленно вставай! Тебя требуют на вызов!..
*
На часах было 19.03.
Марсель, от нетерпения взяв книжку, полистала ее, но строчки и картинки не удерживались в сознании, глаза бездумно скользили по страницам, пальцы рассеянно перебирали листы, в голове было одно — когда же, когда? сколько времени понадобится курьеру, чтобы доехать сюда?
Аньес — то ли выполняя приказ, то ли по чудом проснувшейся собственной инициативе — принесла ей коробку конфет, но Марсель их даже не открыла. Конверт она засунула лицевой стороной вниз под пресс-папье, чтобы никто не видел адреса. Ожидание было мучительней, чем она предполагала.
— Приехал курьер срочной почты, — поклонилась Аньес. — Сьорэнн выйдет к нему или прикажет передать письмо?
19.35! долго же он добирался!
— Я сама.
Сквозь матовое стекло входной двери был виден только силуэт; Марсель открыла дверь…
Это действительно был курьер. Мотоцикл с приклеенными на боковины бака эмблемами срочной почты стоял у ворот; сам курьер поверх наглухо застегнутой кожанки был запоясан ярко-желтым ремнем с портупеями крест-накрест, по швам заклепанных рокерских брюк шли желтые лампасы, на груди слева — бэйдж с номером, фотографией и фамилией, слева на ремне — почтовая сумка-планшет с замком, все как положено.
Только это был Тьен Шильдер, тот, что вчера чуть не принял участие в гонках на шоссе № 7.
Он стоял на крыльце и недоверчиво, пристально разглядывал ее.
Сердце у Марсель тревожно застучало — «Осторожней! будь осторожней!..»
Ясно, все ясно — Тьен подрабатывает на срочной почте; так давно обуздывают рокеров — одно дело гонять, нарываясь то и дело на полицию, другое дело — надеть желтые ремни, горящие в свете фар, и гнать почти на равных с «неотложкой» и той же полицией, без ограничений в скорости — ну кроме светофоров.