Именем феминистической революции

Шведов Сергей Владимирович

вход, как законопослушный гражданин. Хотелось бежать

сломя голову, но я заставил себе беспечно пройтись в

сторону трамвайной остановки. Весь город утыкан

камерами наблюдения. Когда же зазвонил подходивший

трамвай, я уже без опаски побежал вместе с другими

пассажирами к нему. Через три остановки я пересел с

трамвая на маршрутку и доехал до толкучего рынка за

кольцевой.

На этом полудиком рынке не бывает полиции, как нет

и видеокамер,

по записям которых меня можно вычислить с

помощью компьютерной программы распознавания

образов. На рынке я купил сахара-рафинада, пачку соли,

пакет гречки и упаковку охотничьих спичек. В

камбоджийской забегаловке «Пень-Пнём» вымолил за

двойную цену две булки чёрного хлеба.

За наполовину поваленными плитами забора,

служившего бесплатным туалетом, прятался блошиный

рынок. Там я купил большой складной нож, выцветший, но

прочный рюкзак, а на свалке подобрал пустую пластиковую

двухлитровую бутылку и трехлитровую вскрытую

консервную банку с засохшими остатками томатной пасты --

кашу варить.

За рынком сразу начинался лесок из березок, осинок и

ольшаника.

Спасибо

Международному

фонду

экономического развития за то, что он потребовал от

властей нашей страны провести радикальные реформы в

области экономики. Все сельхозпредприятия враз

обанкротились и самоликвидировались. После

прогрессивных реформ пахотные поля заросли орешником,

хмызняком, лозняком, тальником и прочими кустарниками,

в зависимости от влажности и кислотности почвы. За

высокими кустами я безопасно доберусь до заброшенного

заповедника «Бобровая хатка», рай для бобров, нутрий,

ондатр, водяных крыс и, разумеется, выдры. И ни один

Михаил Харитонов: «Долг»

8

вертолётный патруль меня не засечёт.

Хуже нет, чем продираться по переплетённому гущару

веток высоких кустов, но страх тюремной неволи и

физических издевательств в лагере – справный кнут для

беглеца. С ободранным колючками лицом и весь в поту, я

наконец добрался до болота с двумя островками

посередине. Ещё не дойдя до воды, я оставил в жирной

болотной почве, поросшей осокой, мои туфли. Когда шагал

по протоке к острову, ноги вообще уходили в ил по колено.

В самом глубоком месте я проплыл метров пять до

мелководья у берега островка, подгребая одной рукой, а

другой держа над водой рюкзак. На островке отыскал самое

сухое место у подножия раскидистой

ивы, готовой рухнуть

под собственной тяжестью от старости. Разделся принялся

выжимать мокрую одежду.

На спокойной глади воды плавали яркоголовые

селезни с играющими переливчатыми оттенками

пёрышками на крыльях, оставляя длинные усы тонких волн

за собой. Утки сидели в потайных местах на яйцах. Они

прячут гнёзда от похотливых и ревнивых супругов. Селезень

– самое точное воплощение самца, по учению о гендерном

равенстве. Дикарь. Дебошир и насильник. Разоритель

гнёзда. А милая безобидная уточка заботится о мире и

покое своего гнёздышка. Ну просто идеальная картинка,

служащая иллюстрацией семейных отношений в

современном обществе в глазах мировой судьи.

– - Бог в помощь! – услышал я в треске сухих стеблей

тростника. Из зарослей вышел мужик в камуфляже. Егерь?

Смотритель? Сторож?

– - Да ты не бойся. Тут все свои.

Он присел на припавший к земле ствол трухлявой

ивы, достал кисет и свернул из газеты самокрутку.

– - Куришь?

– - Ага.

– - За самосад придётся отрабатывать. Мы каждый год

засеваем деляночку под табак... Ты от повестки в суд

сбежал или под носом у конвоя?

Михаил Харитонов: «Долг»

9

– - Прямо из зала суда.

– - Бедовый хлопец. За тобой гнались?

– - Вроде бы как не заметил никого.

– - Везунчик, а то бы сел в закрытку на десяточку.

– - А вы тут как?

– - По погоде и обстоятельствам.

– - А чо так близко к городу ховаетесь?

– - Это мы на летней даче. На зиму переберёмся по

кустам и перелескам на заросших полях до настоящего

леса чащобного типа с буреломами. Там наша зимняя

берлога.

– - А жрёте чего?

– - Всё подряд, что на нас набежит. Тут зайчики, бобры,

нутрии. Ондатру не едим – воняем мускусом. Кабанов диких

с каждым годом прибывает, как только нерентабельные

агрофирмы на распыл пустили. Ячмень сеем на перловку,

не тут, а на лесных полянах. А здесь мы пока с дикого

рынка харчуемся. Обувку утопил в болоте?

– - Угу.

– - В сапоги с покойника обуешься? Тут утопленника по

речке течением прибило. Сапоги справные, -- он глянул на

мои босые ноги. – Похоже, твоего размера.

– - Обуюсь... У вас одни мужики прячутся?

– - А кто ж ещё?

– - Как вы насчёт без баб?

– - Хэ! Это ты, сытенький пока что, сексуально

озабоченный. А когда с голодухи брюхо к позвоночнику