Именем закона
Шрифт:
Снова повисло молчание, пока Рейлан не сказал:
— Ты знаешь, что Гарри — алкоголик.
Джойс посмотрела на него так, словно подумала, будто что-то упустила, слушая об аресте сбежавшего преступника.
— Ты же знаешь это, правда?
— Он пытается бросить.
— Как? У него есть план действий? Он никогда не признается в своей проблеме, так что это только отговорка. Так делают все алкоголики. Ты оставила его, он в депрессии, а поэтому снова запил.
— Что касается Гарри… — начала Джойс.
— Ты бросила его. После всех тех лет, в течение которых то была с ним, то уходила. Ясно?
Она не ответила.
— Милая, алкоголики никогда не винят
Джойс возразила, что у нее нет собственных дел, имея в виду, что никто ей не звонил и не приглашал работать моделью для каталогов.
— Перестань. Мужику шестьдесят семь лет, а он ведет себя как избалованный ребенок.
— Ему шестьдесят девять, как Полу Ньюмену.
Они долго препирались, используя Гарри в качестве повода, но совсем не так, как влюбленные, — они были влюблены друг в друга раньше, до того, как Рейлан застрелил Томми Бакса и его временно отстранили от работы в полиции Майами.
Как считал Рейлан, в случившемся был виноват помощник генерального прокурора, который проверял это дело.
Этот очень серьезный молодой человек в застегнутом на все пуговицы полосатом летнем костюме напускал на себя скучающий вид, дабы подчеркнуть свою значимость. Он хотел выяснить, почему Рейлан сидел в переполненном ресторане с человеком, известным как член организованной преступной группировки. Рейлан объяснил, что на веранде отеля «Кардозо» собралась целая толпа, а Томми Бакс сидел спиной к стене — предосторожность, которую этот человек, без сомнения, усвоил с детских лет, проведенных на Сицилии.
Помощник генерального прокурора спросил, не возникло ли между ними каких-то разногласий. Рейлан ответил, что как полицейский считает себя просто обязанным иметь разногласия с такого рода людьми. Помощник генерального прокурора гнул свое, а именно: нельзя ли было, выясняя отношения, обойтись без стрельбы. Он не обвинял Рейлана, но был близок к этому.
До него, видите ли, дошли слухи, будто когда-то Рейлан дал Томми Баксу двадцать четыре часа на то, чтобы убраться из города, и пригрозил в противном случае пристрелить его. Это ведь не совсем так, правда? Помощник генерального прокурора сделал вид, что расценил это как шутку.
— Я дал ему двадцать четыре часа на то, чтобы он убрался из округа, — уточнил Рейлан. — Томми Бакс сидел на веранде, когда срок истек. Вооруженный. Один свидетель увидел это и сообщил: «У него револьвер!» Это подтвердилось, что и было занесено в полицейский протокол. А потом Томми Бакс стал наступать на меня, и я застрелил его.
Помощник генерального прокурора заметил, что если все действительно было так, как говорит Рейлан, то складывается впечатление, будто он-то и вынудил Томми Бакса вытащить револьвер, чтобы получить повод стрелять.
Рейлан возразил:
— Нет, у Томми Бакса был выбор. Он мог уйти. Если бы он так сделал, он был бы сейчас жив, хотя я сильно сомневаюсь в этом.
Начальник полиции Майами решил, что лучше всего убрать Рейлана на время с глаз помощника генерального прокурора, и назначил его в ГЗР округа Палм-Бич при офисе шерифа. Этот род службы Рейлану нравился больше всего. Приводить в исполнение судебные решения было куда интереснее, чем дежурить в зале суда или перебирать бумажки в отделе имущественных споров. Если не считать того, что он был в каком-то смысле в ссылке: приходилось ехать два часа утром в Уэст-Палм и два часа вечером — к Джойс или в дом, который он снимал в Северном Майами. Езда
А может быть, расстояние, езда, споры о Гарри — все это не имело отношения к тому, что происходило сейчас между ними.
Рейлан подумал об этом, сидя за кухонным столом рядом с Джойс, вспоминая, что она сказала ему минуту назад. Он говорил ей о поимке сбежавшего преступника, а она спросила, не застрелил ли он его. Она всерьез хотела это знать.
А потом она спросила, не хочет ли он еще пива.
Рейлан сказал:
— Ты подумала, что я убил этого парня?
— Мне было интересно, вот и все.
— Правда? Человека, который лежал в постели и спал?
— Я видела, как ты выстрелил и убил человека, — сказала Джойс.
Джойс видела это, находясь не более чем в двадцати футах от того места, когда Рейлан трижды выстрелил в Томми Бакса.
Она продолжила:
— Мы никогда не говорили об этом. Что ты почувствовал тогда?
Рейлан не мог ответить точно. Облегчение? Это было трудно объяснить. Он сказал:
— Это пугает потом, когда начинаешь об этом думать. Я не испытываю к нему жалости и не раскаиваюсь, что сделал это. Я не видел другого пути остановить его.
— У тебя были личные причины?
— В каком-то смысле.
— Мужская логика. Ты считаешь себя представителем закона.
— Я таковым и являюсь.
Джонс сказала:
— Знаешь, о чем я думаю? А вдруг он не был вооружен?
— Был.
— Ты уверен?
— Он бы не пришел туда без оружия.
Джойс настаивала:
— Задам вопрос по-другому. Если бы ты знал, что у него нет оружия, ты бы все равно его застрелил?
— Но оно у него было.Не знаю, что еще тебе сказать.
— Тогда подумай.
— Хотел бы я знать, что тыдумаешь. Застрелил бы я его, если бы знал, что он безоружен?
Джойс ответила:
— Не знаю, — подождала немного и спросила: — Так ты хочешь еще пива или нет?
5
Гарри пришел в ресторан на Делрей-Бич без десяти час, немного раньше назначенного срока. Он не собирался пить — во всяком случае, он принял такое решение по дороге. Но как только сел за столик, заказал водку с тоником и сразу же расплатился с официантом. Он выпьет одну порцию, и все. Было очень приятно сидеть на этой веранде и наблюдать за людьми, чувствуя себя как в уличном кафе. В час пятнадцать Гарри заказал еще одну порцию и попросил официанта принести счет. Он взял рюмку и, держа ее в руке, вышел в зал, к телефону-автомату. Набрал номер Бобби Део в Майами-Бич, но никто не поднял трубку, автоответчик тоже не включился. Лавируя между многочисленными посетителями, пришедшими пообедать в пятницу, Гарри снова вышел на веранду и сел за столик в тени, на котором оставил сигареты и мелочь. Он поболтал пару минут с официантом, заказал двойную порцию водки «Абсолют» со льдом и стал наблюдать, как какая-то девушка с колодой карт в руке останавливалась у столиков, что-то говорила, но ей не везло до тех пор, пока она не подошла к женщине, сидевшей недалеко от Гарри. Эта густо накрашенная женщина в солнцезащитных очках в золотой оправе пригласила девушку сесть. Гарри услышал, как женщина сказала, что ей осточертели посетители, которые мерзко ведут себя, машут своими кредитными карточками и относятся к ней как к прислуге. Он не расслышал, что говорила девушка, пока она не сказала: