Иметь и хранить
Шрифт:
Филлида.А что есть из обстановки и домашней утвари?
Коридон.Одна большая кровать, один топчан с тюфяком, одна задвижная койка для слуги, один комод, один сундук, шесть стульев с сиденьями из телячьей кожи и два-три — с сиденьями из тростника, пять пар простыней, восемнадцать полотняных салфеток и шесть посеребренных ложек.
Филлида.Я согласна».
На дальнем конце луга, поблизости от форта, мне навстречу попался молодой Хэймор. Он был одинок, красен как рак и спешил воротиться назад, туда, где толпились сговаривающиеся
— Как, ты все еще не женат? — спросил я его. — Куда же смотрели девушки?
— К черту! — в сердцах бросил он и зло рассмеялся. — Если все они похожи на особу, с которой я сейчас расстался, то я лучше куплю себе жену в племени паспахегов!
Я улыбнулся:
— Стало быть, твои ухаживания не достигли цели?
В нем тут же взыграло самолюбие.
— Собственно, всерьез-то я и не ухаживал, — сказал он беспечным тоном и картинно перекинул через плечо свой плащ из голубой тафты. — Будьте уверены, как только я разобрался в качестве товара, так сразу же бежал без оглядки.
— Ах вот оно что! — отвечал я. — Между прочим, когда я покидал толпу у церкви, дело там шло очень споро. Если хочешь добыть себе подругу жизни, советую поторопиться.
— Уже бегу, — отозвался он и, ткнув большим пальцем назад, через плечо, добавил: — Если пойдете вдоль реки до тех вон кедров, увидите дракона в фижмах и плоеном воротничке.
Он ушел, а я еще немного постоял, глядя в голубое небо, где, раскинув крылья, медленно кружил ястреб. Потом вынул из ножен кинжал, нагнулся и попытался соскрести с сапог засохшую грязь. Не особенно в этом преуспев, я вернул кинжал на место, еще раз взглянул на небо, глубоко вздохнул и зашагал к кедрам, на которые показывал Хэймор.
Сначала я слышал только плеск воды у берега, но потом до меня донеслись голоса — сперва мужской, потом сердитый женский:
— Подите прочь, сэр!
— Не ломайся, красотка. Давай-ка поцелуемся и подружимся, — ответил мужчина.
Последовавший за тем звук был, пожалуй, слишком громок и отрывист даже для самого пылкого поцелуя, поэтому я не удивился, когда, раздвинув кусты, увидал, что мужчина держится за щеку, а девушка потирает правую ладонь.
— Ты мне дорого за это заплатишь, хорошенькая злючка! — вскричал он и схватил ее за запястье.
Она яростно сопротивлялась, отворачивая голову то вправо, то влево, но его губы все же коснулись ее лица до того, как я успел вмешаться и сбить его с ног.
Он растянулся, оглушенный ударом, и, часто мигая, посмотрел на меня своими маленькими злыми глазками. Я знал его: это был некто Эдвард Шарплес, известный прохвост. В Англии он был адвокатом. Сейчас мастер Шарплес возлежал на самом краю берега, касаясь локтем воды. Устоять перед таким искушением было выше человеческих сил, и я легким пинком помог ему искупаться, дабы охладить его не в меру горячую кровь.
Когда он вылез обратно на сушу и, ругаясь, убрался прочь, я повернулся и взглянул на нее. Она стояла, выпрямившись гордо, откинув голову назад, на щеках ее горел гневный румянец, а одна маленькая, сжатая в кулак рука, была прижата к горлу. Только что, когда Шарплес скатился в воду, я слышал ее смех, но сейчас, когда мы стояли лицом к лицу, ее лицо выражало лишь вызов. Внезапно сзади, с луга, послышался взрыв хохота. Я оглянулся и увидел молодого Хэймора. Как видно, он так и не нашел себе подходящей невесты и, сопровождаемый Джайлсом Алленом и Уинном, возвращался к той, которую оставил. Должно быть, она тоже их заметила: алые пятна
— Сударыня, — обратился я к ней, — я прошу вас выйти за меня замуж.
Она посмотрела на меня как-то странно.
— Вы живете здесь?— спросила она наконец, пренебрежительно махнув рукою в сторону города.
— Нет, сударыня, — ответил я. — Я живу в поселке Уэйнок. Это в нескольких милях отсюда, вверх по реке.
— Тогда, бога ради, идем! — с неожиданным жаром воскликнула она.
Я низко поклонился и подошел ближе, чтобы поцеловать ей руку.
Кончики пальцев, поданные мне не сразу и с явной неохотой, были холодны как лед, а взгляд, которым она меня одарила, нисколько не напоминал те, что описываются в любовных стихах. Мысленно я пожал плечами, но вслух не сказал ничего. Так, держась за руки, но далеко отстранившись друг от друга, мы вышли из тени кедров и вступили на луг, где почти тотчас столкнулись с Хэймором и его компанией. Они попытались было преградить нам путь, хохоча и отпуская непристойные шутки, но я притянул ее ближе к себе и положил руку на эфес шпаги. Хэймор, Аллен и Уинн тут же расступились, потому что я был лучшей шпагой Виргинии. Между тем толпа на лугу заметно поредела. На реке, и вверх, и вниз по течению, было бело от парусов, а по перешейку полуострова непрерывной вереницей ехали всадники, увозя с собою на седельных подушках свои сегодняшние приобретения. Губернатор, члены Совета и главные военные чины отправились в резиденцию губернатора на торжественный обед. Однако мастер Пирси, главный торговый советник Компании[23], остался надзирать за тем, чтобы женихи платили за своих невест сполна, и все четыре священника тоже продолжали свои труды, хотя теперь парочки уже не наступали друг другу на пятки, как это было еще час назад.
— Сначала я должен рассчитаться с казначеем, — сказал я, остановившись неподалеку от пустующих почетных мест.
Она выдернула свою руку из моей и смерила меня взглядом.
— Сколько? — произнесла она наконец. — Я заплачу.
Я остолбенел.
— Вы что, лишились дара речи? — вскричала она, топнув ногой. — Во сколько меня оценили? Десять фунтов? Пятьдесят?
— Сто двадцать фунтов табаку, сударыня, — сказал я сухо. — Я заплачу эту цену сам. Под каким именем вы значитесь в судовом списке?
— Пэйшенс Уорс, — ответила она.
Я направился к казначею. Голова у меня шла кругом. То, что она оказалась среди девушек, завербованных Виргинской компанией, свидетельствовало о ее низком происхождении, но держала она себя словно особа королевской крови. Ради сегодняшнего дня она по своей доброй воле переплыла океан, однако и сам этот день, и то, что он в себя вмещал, были ей глубоко ненавистны. Наконец, она отправилась в Виргинию за лучшей долей — а между тем кошелек, извлеченный ею из-за корсажа, был полон золотых монет.
Будь на моем месте кто-то другой, я посоветовал бы ему проявить осмотрительность и обратиться к губернатору, навести справки. Но сам я не желал наводить никаких справок.
Казначей выдал мне расписку; из окружавшей его толпы я выбрал себе двух свидетелей: славного честного Хамфри Кента и старика Белфилда, который торговал в Джеймстауне благовонными товарами. Вместе с ними я вернулся к ней, подал ей руку и повел ее к ближайшему священнику, но тут меня окликнули:
— Капитан Перси, идите сюда!