Имею топор — готов путешествовать

Шепельский Евгений Александрович

—Но мы банкроты! У нас забрали все нажитое! Забрали имущество! Квартиру — и ту отобрали!

Митризен легонько кивнул, на его ужасном лице заискрилась улыбка.

—О, юриспруденция Харашты! Квартира была записана на подставное имя, но у вас и ее отобрали. Лицо, которое действует против вас, многое знает и умеет. Ваши знакомые из Ночной Гильдии знают не так много, иначе они рассказали бы вам, что после первого заседания суда прошло второе, закрытое,на котором в пользу кредитора было отчуждено все ваше имущество, даже

то, которым якобы владеет дедушка этого гнома. Я же сказал: судьи Харашты берут непомерные взятки. Так что теперь в публичный реестр прав на недвижимость, гм, занесено другое имя. Впрочем, моих векселей все это не касается. Я, как вы понимаете, работаю с долгами вне юридического поля.

Угу, это я понимал. «Вне юридического поля» было легким эвфемизмом таких выражений, как «Гони монеты, тварь!», «Хочешь, чтобы тебе голову расшибли и руки сломали?» и «Не отдашь — прирежу».

—Мы понимаем, сэр.

Иногда я могу быть подчеркнуто вежливым, особенно когда внутри у меня разгорается пожар, а по сторонам стоят болваны, способные открутить мне голову двумя пальцами.

Митризен улыбнулся.

—Что ж. Значит, мне не понадобится растолковывать некоторые вещи.

Он, похоже, имел в виду пытки, побои и иные способы убеждения.

—Мы понимаем специфику вашей работы, сэр. — Я поймал себя на том, что пытаюсь уклониться от его взгляда.

—Отлично. В Фаленоре вам не понравилось?

Гритт! Чего добивается этот шакал?

—Сэр, я уже говорил: Фаленор — место мрачное, а Адварис попросту страшен... В последний раз я едва спас своего нанимателя от имперского смертоносца Внутреннего Круга... — Воспоминание накатило жаркой волной. Белобрысый смертоносец, чье лицо закрыто стальной личиной... Вряд ли это существо можно было назвать человеком даже отчасти. Набитая магией тварь, быстрая, опасная, неимоверно выносливая и живучая, вместе с отрядом обычной стражи гнала нас до самых предгорий Джарси. — Империей правит узурпатор-безумец. В нем часть демонской плоти, полученная в результате ритуала черной магии...

—Да-да, да-да, — перебил Митризен. — Угу, угу, угу. Плоть демонов, конечно, да... — Острый ноготь указательного пальца проткнул воздух. — Вы — Фатик Мегарон Джарси с гор Джарси из клана Мегарон. Сирота, воспитанник Трампа Грейхоуна по прозвищу Пустая Башка. У вас есть брат... Есть ли у вас младший брат, Фатик Джарси?

—Сводный, сэр. Он младше меня на два года. — Интересно, к чему эти вопросы?

—Мне печально понимать, что вы в некотором роде правы, — родил Милашка-Очаровашка.

—Угу, конечно, сводный, — буркнул Митризен, погрозив своему рабу пальцем. — Шатци Мегарон Джарси. Шатци... — Эльф покатал слово на языке. — Ничего не могу поделать: имя — дурацкое.

«Да и сам он — дурак», — мог бы прибавить я.

Олник чихнул.

—Сэр... — Я набрал воздуха в легкие, балансируя на краю амока. — Мой дедушка нахватался иностранных слов... в путешествиях. Имя «Шатци» означает «сердечко».

Я не стал говорить, что мое имя на одном из языков Южного Континента означает «слон купается». Дедушка Трамп любил пошутить.

Митризен хмыкнул, скорее, даже тявкнул,

как такса.

—Выше вас на целую голову и по-прежнему практикует.

Ну вот зачем упоминать, что он выше меня?

—Да, сэр, практикует успешно, он, по сути, самый успешный дедушкин ученик.

—Угу, угу. А вы мелковаты для варвара...

Дать бы тебе в репу, эльфийский огрызок!

—Выше вас ростом... А что же вы забросили клановый промысел?

Зачем тебе это?

—Не люблю приключения, сэр. В них есть привкус кретинизма.

Митризен картинно вздернул бровь.

—Очень, очень интересно. Сколько вам лет, Фатик Джарси?

Да на кой тебе это?

—Точно не знаю, сэр. Дедушка отыскал меня в предгорьях Джарси, на имперской стороне после битвы вольных баронов и армии Вортигена, на вид мне было около десяти. О том, что было до того, как меня нашли, я ничего не помню: дедушка сказал, меня тогда здорово огрели по голове.

—Угу, гм... — Эта уродливая пародия на эльфа снова о чем-то задумалась.

—Сэр, вы говорили, кажется, про векселя?

—А? — Митризен словно очнулся от глубокого сна. — Да-да, да, конечно, векселя. Вашивекселя, господа.

—Да, сэр, наши векселя!

Митризен склонился над бумагами, что-то подчеркнув ногтем большого пальца.

—Таким образом, господа, ваш долг мне составляет сейчас семь тысяч пятьсот тридцать один реал золотом.

—Ско... — выдавил Олник. Мое восклицание вышло непечатным.

—Столько, сколько я насчитал, и ни медяком меньше. Долги теперь мои и проценты по ним начисляю я. Крайний срок выплаты — послезавтра.

—Эркешш махандарр!

—Великая Торба!

—Это пахнет, как чечевица отчаяния! — внес свою лепту Милашка-Очаровашка и зазвякал какими-то железками под плащом.

Лицо Митризена затвердело, стало как кусок хрусталя, заляпанного киноварью.

—Есть несколько вариантов развития событий, — провозгласил он. — Плохой, очень плохой и немножечко скверный. Первые два вам не понравятся, а на третьем я остановлюсь подробнее. Не бойтесь, мне прекрасно известно, что финансово вы... не слишком благополучны...

—Олник, солнышко восходит!

—Что? — Моя Денежка напрягся. Братья Гхашш бестолково завертели головами. Но Олник все понял и даже не повел ухом. За пять лет моей мирной жизни солнышко восходило всего несколько раз, беда была в том, что оно почти не поддавалось контролю.

Я сглотнул песок, внезапно забивший глотку:

—Я имею в виду, у нас было тяжелое утро, сэр.

—А причем тут солнышко?

—Оно восходит, сэр. Становится теплее. Меня доставили к вам в одной рубахе, я мерзну. Но уже теплее. Скоро станет совсем жарко.

Митризен нахмурился. В его взгляде засквозила угроза содрать с меня кожу. Беда, однако, была в том, что я над ним не издевался!

—Простите, у нас было тяжелое утро, сэр.

И снова наши взгляды скрестились, но на сей раз я превозмог себя и не отвернулся. Ему это не понравилось, он заерзал, в движениях появилась суетливость.