Имею топор — готов путешествовать
Шрифт:
Глухой, хриплый старушечий голос поразил меня откровением:
—Ты варвар.
Гритт! Второй юродивый... за день! Я застопорился, отодвинул напарника рукой. Юродивые, они иногда на самом деле видят.Вот только я не желаю слушать, что именно они видят в моей судьбе. Или — желаю? Почему остановился?
—Тот самый, вижу-у-у! Кхе-кхе!..
Тот самый? Что за?..
—Слепец! Кхе-кхе... Твоя игра началась. Колеса завертелись, пружина спущена, шестеренки... Кхе-кхе... Тебя раздавит, если вернешься! Твоя судьба, и не перечь...
Бить старушку как-то не с руки. Я ускорил шаг, волоча ее за собой.
Внезапно ее руки разжались, и я выскочил на бульвар. Олник вывалился следом, ругаясь на чем свет стоит.
Ненавижу предсказания в виде мелкой окрошки. Игра, колеса, пружинки, клыки да еще война с охотой... Что-то неохота мне идти на войну, прямо скажем. Вместо того чтобы выразиться четко и ясно: мол, уматывай из города, придурок, уматывай, теряя портки, иначе будет худо, тебе плетут вот такую заумную околесицу да еще дразнятся слепцом. Хорошо хоть, бесплатно.
И пояс. Что ж это за гибель такая, в моем поясе?
У меня снова зачесалось между лопатками, и я оглянулся. Переулок тонул в полумраке, только пара угольков светилась на земле багровым. Это были просто угольки, из переулка никто не смотрел. Сверлящий взгляд был направлен на меня... сверху. Словно бы с крыши. Но кто или что будет прыгать за мной по крышам целых полгорода? Эльфы? Зачем этим шустрякам скакать по крышам, если я и так направляюсь в их ловушку?
Прав напарник — у меня очевидная барановая ойя.
—Ты понял, о чем оно трендело? — осведомился гном. — Лично мне ничего не ясно. Может, я дурак?
«Не исключено», — хотел ответить я. Но вместо этого сказал:
—Какие-то шестерни и пружины. Я думаю, она — или оно — свихнутый часовщик.
—Не бывает часовщиков — не гномов! А оно — ни разу не гном!
—Может, встречаются гномокарлики? Ты можешь проверить: вернись и размотай ее лохмотья!
Олник поперхнулся.
—Знаешь что, пошли быстрее, мы опаздываем!
К заведению Г-Кренделя мы приблизились вовремя, перед этим изрядно пропетляв в толпе в попытках затеряться. Худо дело: кто-то упорно вел меня взглядом. Не помогли даже забеги в местные магазинчики, которые торговали шокерной одеждойпо грабительским ценам.
Входить или нет — то есть совать ли голову в пасть тигра, этот вопрос меня уже не заботил. Я чертовски устал, проголодался, озлобился и был готов порвать на части кого угодно. На всякий случай я спрятал в рукаве метательный нож, а Олник приготовил молоток, сунув его за пояс, под куртку.
Кахавная была помпезным сооружением на два этажа и вся блестела от зеркал и позолоты. Полагаю, будь мы в той же одежде что и с утра, швейцар не пустил бы нас внутрь. Эльфы, выбросив меня на улицу в обносках, разумеется, об этом не подумали. Для них главное эстетика, красота, а какая красота может быть в обычной харчевне? Конечно, они выбрали заведение покруче.
Метрдотель напоминал бородатого павлина. Он окинул нас суровым взглядом, зачем-то подозрительно принюхался ко мне (понятия не имею, чем
Кабинеты располагались в альковах, задернутых розовыми шторками. Над каждым висела большая позолоченная цифра.
Метрдотель посторонился, мы просочились за шторы, толкнули дверь восьмого номера и вошли.
Я был готов ко всему, даже увидеть в кабинете Митризена.
В кабинете никого не оказалось. Какой сюрприз.
Может быть, я ошибся номером?
8
В глубокой тишине из-за пояса Олника вывалился молоток и с грохотом приземлился на полированный паркет.
—А где все? — осведомился мой приятель, суетливо подбирая оружие.
Роскошно обставленный, ярко освещенный масляными лампами кабинет был пуст, на столе — никаких яств, если не считать за таковые бумажные салфетки.
—Эркешш... Мы туда попали?
Туда? Несомненно, мой друг, несомненно. Я негромко рыкнул сквозь зубы. Кажется, эльфы удачно выписали меня на роль шута.
—Я ценю хорошую шутку, но кому-то сегодня будет очень больно.
На грохот молотка вломился метрдотель — он, весь из себя сыщик, явно подслушивал под дверью. За ним маячила пара дюжих вышибал в костюмах «вырвиглаз» (расцветка — розовая в желтую крапинку). Вид Олника с зубчатым молотком наперевес вызвал у троицы кратковременный ступор.
—Мы приглашены для приватного концерта, — быстро сказал я, демонстрируя мешок с обломком ситара. — Может, слыхали про знаменитых странствующих бардов «Два-Сапога-Пара»? Так это мы и есть. Я исполнитель романтических баллад, а мой друг — единственный в мире гном, который играет на молотке для отбивания мяса. Нельзя измерить деньгами то, что он делает, это настоящее высокое искусство!
Метрдотель задумчиво открыл рот, но я атаковал его быстрее, чем он собрался с мыслями:
—Заказ на сегодня, похоже, отменен. Да, приятель, нас, по всему, обманули. Пусть этому гному выбьют второй глаз, если я когда-нибудь еще поверю молоденькой блондинке вот с такенным носом! Не стребовал задатка, видали такого идиота?
Его лицо дрогнуло. Вот вам и ответ: номер заказала эльфийка. Ну погоди, добрая фея! Не тебе, так твоему подельнику сегодня будет худо! Привяжу его за блондинистые патлы к дверце кареты и пущу коней вскачь, если он, конечно, мужчина. Заезд через всю Харашту с остановкой у рынка. Вот крестьяне обрадуются!
Окатив метрдотеля презрительным взглядом, я щелкнул напарнику пальцами:
—Чешем отсюда, маэстро!
И мы почесали. Проходя по залу, я осмотрелся из-под шляпы: а ну как шутники-эльфы притаились за одной из массивных колонн и злорадно прыскают в кулак?