Имею топор — готов путешествовать

Шепельский Евгений Александрович

Моя?..

Я начал рассовывать подарки по собственным карманам, с особой осторожностью спрятав запаянную склянку с покойником. И правда — неизвестно, что случится в пути. Может, и карты сгодятся. Хотя бы — скоротать вечерок у костра, обыграть гнома и насладиться его воплями.

Если только эльфы играют в карты.

И если...

Заталкивая в карман кожаный футляр с карточной колодой, я наткнулся на липкую от крови бумагу и выругался.

—Гритт, письмо дедушке!

Джабар, уже занесший ногу над сходнями, обернулся:

—Важное?

—Слезное! Прошу восстановить меня в клане. Приношу извинения.

—Называешь

себя дурнем?

—Примерно. Набросал сегодня в твоей келье. Он вздрогнул:

—Э-э, на моей бумаге? Моими чернилами?

Я оторопел. Какой странный переход от редкостной щедрости к скаредности и скопидомству!

—Ну да, еще и пером, которое ты лично выдернул из гусиной задницы. А что? Что тут такого?

Он замялся.

—Да ничего. Демоны, давай его сюда. Давай-давай, я сам его отправлю. — Он буквально вырвал письмо из моей руки. — Перепишу честь по чести и отправлю. Бывай! И да хранит тебя... Ну если веришь во всю эту ерунду... Бывай! И, это, коли будешь в Хараште — забредай на огонек. — Он просиял улыбкой, соскочил на пирс и припустил бегом.

Я подумал о том, что буду делать, если она умрет. Мне придется отдать долг чести: я пойду за этим принцем, куда он скажет, потому что это было и ее дело тоже. А потом вернусь в Харашту и расправлюсь с Охотниками. Как-то так.

Стоя за штурвалом, Мокли отдал команду, и коротышки отпихнулись от причала тупыми концами багров. Раздался негромкий плеск, палуба вздрогнула: без пыхтения и скрежета заработали колеса, вспенивая масляную воду.

Внезапно я услышал перестук копыт: на пирс вылетела увешанная сияющими фонарями лакированная коляска, запряженная парой лошадей (да не удивит вас такая подробность: часто в коляски и кареты впрягали ездовых огров — дорого, престижно, вдобавок некоторые огры умели развлекать седоков песнями). Коляска протарахтела мимо Джабара, едва не спихнув его в воду. Кучер остановил ее возле тумбы.

Гритт, новые враги? Или кто-то из старых? Ничего, бот уже отошел на десять ярдов, перепрыгнуть не успеют.

Из коляски, немало меня удивив, выскочил Сквирелл Бло, синдик первой ступени и по совместительству — главный заморыш Синдиката. Он был в золотистой ночной рубахе с меховой оторочкой. Мой бог! Он так торопился, что не снял сеточку для волос! Вытянув тощую шею, он нашел меня взглядом и простер руки, будто собирался топиться от несчастной любви.

—Фа... Фа... Фаратик Джорсье! Именем Синдиката требую остановиться! Остановитесь, иначе вас казнят! Мы применим силу, Франтик Джорасье! Вернитесь, я требую... настаиваю... умоляю!

Я всмотрелся в его маленькое хищное лицо и понял, что он испуган, ужасно испуган. Испуган до визга, до смерти, до мозга костей.

Так... Я поглубже вздохнул.

Что происходит? Теперь мои эльфы понадобились и Синдикату. Да что же это? Чем они так ценны? Гритт, самое смешное, что и я, Фатик Джарси, понятия об этом не имею, продолжая играть втемную, по эльфийским правилам.

—Остановитесь, Фонтик Джавизье! Заклинаю!

Я молча показал ему неприличный жест и застыл в этой позе, ибо из черноты коляски высунулся крючковатый подбородок Митризена! О, черт! Да он как клещ, в самом деле! А где же орги? Неужто полегли в драке?

Моя Денежка не проронил и слова, он, мне кажется, даже не смотрел на меня. Он... он смотрел на восходящую луну, и я вдруг ощутил, почти увидел тонкую хрустальную нить, протянувшуюся

от бота к покалеченному эльфу. Гритт, а ведь он слышал... нет, впитывал сейчас то, что творил с Виджи принц.

Древняя волшба? Плевать тысячу раз, волшба это или нечто иное, только спаси ее, эльфийская морда!

Сквирелл Бло, разумеется, слышал одного себя. Верно истолковав мой жест, он начал взывать к коротышкам, дабы они развернули судно. На счастье, Посыльную Гильдию патронировал другой синдик, а если бы коротышки все же вздумали развернуться, я бы предъявил им два стальных, остро заточенных аргумента против этой затеи.

Синдик продолжал верещать. Он сулил мне навозные кучи золота, небо в алмазах, сотни девственниц в личный гарем и тысячи безумных казней одновременно. Наконец до него дошло, что дело пахнет тухлой крысой, и он начал осыпать меня проклятиями.

— От морского ветра случается горячка! — крикнул я, в то время как его фигура отдалялась. Карликов самоход набирал скорость: плицы колес перемалывали воду гавани, оставляя за кормой веер брызг.

Хрустальная нить оборвалась со звоном.

И тут Моя Денежка, король всех должников Харашты, выпрямился в коляске во весь свой малый, почти карликовый рост, простер руки-ветви к луне и пронзительно завыл.

Яханный фонарь!

Тоскливый вой Митризена продрал меня до костей. Казалось, воздух в легких заимодавца никогда не кончится. Он бесконечно тянул тоскливую плачущую ноту. Затем прервался и что-то приказал синдику.

Сквирелл Бло, похожий на мелкого жука-бронзовика в своей ночнушке, забрался в коляску, та развернулась и куда-то укатила. Ну нет, они не успеют поднять цепи — портом заведует другой синдик. Пока они договорятся, мы покинем гавань. И никто, кроме коротышек, в здравом уме не решится выйти из гавани прямо в руки пиратов Кроуба. А за городом — ищи нас свищи. Мы можем отправиться на запад или на восток, пристать к любому из прибрежных поселений. Слишком много людей понадобится, чтобы нас изловить.

Хотя... Митризен или Фрей при наличии денег могут забросить сети... А в их желании нас поймать я не мог усомниться.

Гритт, оставим.

Я оглянулся в поисках Олника. Где этот прожорливый клоп? Он не пошел со мной в трюм, знал, что от его чихов помощи будет немного. Поди найди его среди тюков. Наверняка уже где-нибудь спит или тайком крадет еду на камбузе. Что ему до эльфийки?

(С другой стороны — что он эльфийке? М-да...)

В душе у меня было беспросветно.

Принц с диковинным именем вдруг возник из полумрака. Он плыл над палубой, будто тень. И выглядел примерно так же. Глаза и щеки ввалились, нос заострился. В свете полной луны он казался отощавшим вампиром. Ну да, вампирам самое время для прогулки: они же встают из гроба только по ночам.

Гритт, зачем ты упомянул о смерти?

Он взглянул в сторону пристани, усмехнулся краем рта и кивнул — кивнул совершенно удовлетворенно, даже — самодовольно и несколько кичливо. Затем показал мне стрелу, зажатую в кулаке.

У меня перехватило дыхание.

—Она?..

Принц сделал неясный жест, при этом уголки его губ опустились. Покачал стрелу на ладони и швырнул в воду. Бросил на меня странный, угрюмый взгляд. Он словно обвинял меня в чем-то.

—Аллинн тир аммен.