Имеющие Право

Семенова Вера Валерьевна

Картина третья

— Душевно, душевно рад с тобой познакомиться, — человек с тонким лицом и безупречными серебристыми кудрями приложил руку к сердцу, изображая изысканный поклон.

— Я тоже рад, — пробормотал Гвидо Аргацци, сидящий в кресле и настойчиво смотрящий в бокал с красным вином. На мгновение у Эстер мелькнула мысль, что без какого-либо напитка в руках она его никогда не видела. Но в голове мысль не задержалась, поскольку она была занята совершенно другим — отчаянно лягалась, пытаясь избавиться от веревок. Неожиданно

одна из них, на щиколотке, лопнула, ощутимо стукнув по второй ноге.

— В понятие "познакомиться" я и мой брат вкладываем совершенно разные вещи. — сказал неизвестный ей человек, нежно улыбаясь. — Думаю, что Гвидо реализует свое представление об этом слове с тобой немного позже. А я Симон Аргацци, и меня не интересуют такие незначительные детали, как строение человеческого тела.

— Меня тоже, если это касается ваших тел. Ничего достойного внимания я в них не наблюдаю.

Эстер попыталась зацепить веревку на руках зубами. Поэтому фраза прозвучала не очень внятно.

— Она очень сильная, Гвидо, правда? — Симон задумчиво поднял брови, правда, он по-прежнему рассматривал Эстер, как забавный экспонат на выставке. — Поэтому я тем более рад, что у нее это не удалось.

— Что именно?

— Милая детка, ты думаешь, мы не знаем, что ты собиралась сделать?

— Я собиралась получить свое Право! Которое мне принадлежит. И никто его не может отобрать!

— Не совсем, — мягко сказал Симон, подходя к столу и наливая сока в высокий бокал. Он поднес его к губам Эстер, но та намеренно отвернулась. — Ах, как жаль, — сказал он, проливая жидкость ей на колени. — Ты собиралась пойти в Дом Бессмертия, и когда у тебя спросили бы о добровольном согласии его принять, ты бы отказалась. И это навсегда заблокировало бы всю систему наложения Матрицы. Я не прав?

— Нет! Я хочу быть Бессмертной! Хотя бы для того. чтобы такие ублюдки, как ты…

— Я действительно незаконнорожденный. И меня это уже не смущает, после стольких веков жизни… — Симон усмехнулся. — К тому же по своему рангу я всегда буду выше тебя. Но ты нас намеренно вводишь в заблуждение, детка, а это неправильно.

— У меня есть Право прийти в Дом Бессмертия. И я на нем настаиваю.

— Настаивать на чем-либо здесь можем только мы. Неужели ты еще не поняла?

Эстер внимательно на них посмотрела. Сказать. что ни один из взглядов, которыми ее окидывали, ей не понравился, было бы не сказать ничего. Гвидо словно смущался, что у него вдруг возникли какие-то дополнительные желания, совершенно несовместимые со статусом Великого Бессмертного. А Симон определенно отыскивал в ней слабое место. И в общем долго ему искать бы не пришлось….

Она вдохнула сквозь стиснутые зубы — воздух неожиданно сырой, словно они находились в подземелье.

— Если слово "настаивать" по смыслу близко к глаголу "стоять", то ни к одному из вас это не относится.

— Видишь ли, детка, я очень не люблю грубые шутки, которые относятся к низменной стороне человеческой жизни.

— Если я в обществе столь возвышенных существ, — Эстер передернула

плечами, — то почему рядом не играют на арфах, и у меня до сих пор связаны руки? А где ваши крылья — отстегнули за ненадобностью?

— Скажи, — Симон взялся обеими руками за подлокотники ее кресла. — зачем ты намеренно провоцируешь любого собеседника? Когда-нибудь найдется тот, кому доставит удовольствие тебя сломать.

Вряд ли кто-либо нашелся, что ответить на подобное высказывание, даже Эстер.

— А сломать человека очень просто, пока он еще человек. Но ты не думай, что мы не отпустим тебя в Дом Бессмертия. Просто мы вначале хотим с тобой обсудить все подробно.

— Что именно обсудить?

— Ты хочешь, чтобы Бессмертных на земле больше не было? А почему?

— Я. Всего лишь. Хочу. Стать. Одной. Из вас.

— Даже если бы мы верили твоим словам, мы вряд ли хотели бы допустить, чтобы ты стала одной из нас. Кстати, после некоторых последних происшествий ты вне закона. Странно, что ты пошла одна, без того лысого коротышки, с которым вы натворили столько переполоху. С ним мне тоже было бы любопытно увидеться.

Эстер невольно усмехнулась, представив их встречу с Лафти, но постаралась сдержаться.

— Я пошла одна, потому что будущей Бессмертной не по пути со всякими проходимцами.

— Ты ведь нас все равно не убедишь, детка. Тем более что проверить твои истинные намерения мы сможем очень просто. Есть много средств, позволяющих это сделать. Представь, когда ты признаешься, что нас обманывала, тебе будет очень неловко, правда?

— Симон, ты всегда любил поговорить, — Гвидо Аргацци прервал его с заметным раздражением. — Отдай ее мне на пару часов, а потом покончим с этим.

— Я просто очень хочу выяснить, откуда в человеческой голове может возникнуть такая мысль — прекратить Бессмертие? Вернее, я допускаю, что многие низшие существа нас ненавидят и всем сердцем желают нашей гибели. Но ты ведь могла сделать такой же, ты имела полное право. Тебе незачем было нам завидовать.

— Я вам и не завидую, я вас жалею.

— Жалеешь… меня?

Ей показалось, будто в голове у нее что-то со звоном лопнуло, и неяркий свет в комнате закачался перед глазами, сменяясь черными полосами. Потом она отчетливо ощутила, как натягивается кожа на распухающей скуле, и поняла, что это Симон всего лишь ударил ее.

— И что ты наделал? — брезгливо спросил Гвидо, отталкивая в сторону бокал. — Теперь я недели две не смогу до нее дотронуться, пока у нее опять не будет нормальное лицо.

— Если это оскорбляет твои эстетические чувства, брат… — Симон не говорил, почти шипел, тяжело дыша, — то я прошу у тебя прощения. — Он еще раз со свистом втянул воздух, постепенно успокаиваясь. — Я был несдержан. Продолжим наш разговор.

— Не допускаете, что далеко не все мечтают стать Бессмертными? — хрипло спросила Эстер, осторожно встряхнув головой. Она приложила к лицу связанные кисти, чтобы по возможности исследовать повреждения, но пальцы уже заметно затекли и не особенно слушались…