Имеющие Право
Шрифт:
— Потому что он сам Бессмертный! Откуда вы знаете, что у него на уме? Тоже научились постигать чувства других и уверены, что он действительно хотел бы уничтожить Бессмертие и потому на нашей стороне? А где гарантия, что он не передумает в последний момент?
Сигфрильдур, хотя и не слышал перебранки, происходившей яростным шепотом, смотрел на них с презрительной насмешкой.
— У тебя что, есть выбор, девушка? Вы в моей стране и в моих руках.
— Б-б-бессмертный Сигфр… Сиг-фриль-дур, — Корви сделал вдох после каждого слога, и только поэтому смог более или менее внятно произнести его имя. — Если в-в-вошедший в Дом Бессмертия,
— Это правда?
— По крайней мере, у нас есть много д-д-доказательств.
Но Сигфрильдур смотрел исключительно на Харальда Повязку.
— Он полностью уверен в том, что говорит.
— Проклятье! Почему вы не сказали мне об этом раньше? Мы уже полчаса потратили на пустые разговоры!
— Сдается мне, что потратили исключительно из-за тебя, — Эстер все происходящее вокруг активно не нравилось, и потому ее голос звучал особенно ядовито. — Я сразу сказала, что мне нужно в Дом Бессмертия, а ты меня туда не пускал.
— Я и теперь не собираюсь тебя пускать.
Сигфрильдур поднялся, положив руку Харальду на плечо. Об Эстер и ее спутниках он словно забыл, отвернувшись в сторону и задумчиво рассматривая ближнюю гряду гор.
— Никто не может предугадать, какая из прошлых ошибок станет самой важной в судьбе. Если бы я тогда не принес клятву, что двери Дома Бессмертия будут закрыты для моего народа… Но, Хар, еще не все потеряно. Я потребую Права для кого-нибудь из своих домочадцев, и он войдет в один из Домов за морем.
— Да простит мне достопочтенный Сигфрильдур, что я осмелилась отнять у него славу победителя Бессмертия, — Эстер достигла высшей точки раздражения, и оттого заговорила совершенно спокойным, почти бесцветным голосом. — Но на твоем месте я бы изредка заставляла кого-нибудь пересказывать последние новости. Или предложила бы тому типу с тряпкой на лице потренироваться в их угадывании.
— За нами погоня Великих Бессмертных, — Тирваз шагнул вперед, взявшись здоровой рукой за пустой рукав, как он это делал всегда в важные моменты разговора. — Вскоре они узнают, что мы приехали сюда. У нас есть три-четыре дня, не больше. Эстер Ливингстон — единственная, кто может войти в Дом Бессмертия.
— А я вам говорю, что она туда не войдет!
Сигфрильдур не повысил голоса, но его рука сжалась в кулак, и Эстер срочно захотелось оглядеться по сторонам, потому что смотреть на длинное некрасивое лицо, по которому гуляют желваки, — малоприятное занятие.
— Я не собираюсь плодить Бессмертных на своей земле. А она непременно такой станет, когда пойдет в Дом Бессмертия.
— Почему?
— Потому что она испугается, — с небрежным презрением пояснил Сигфрильдур. — Она женщина. Когда она увидит все, что ей покажут о смерти, она выберет Бессмертие. Там все продумано.
— Ты заранее обвиняешь меня в трусости?
Сигфрильдур даже не посмотрел в сторону Эстер.
— Харальд Повязка — самый полезный из моих домочадцнв, потому что он умеет читать души людей, что приходят ко мне. Если вам интересно, он скажет, что у нее в мыслях.
— В самом деле? — Эстер не унималась. — Давно мечтала сама разобраться, о чем я думаю. А учитывая, в какой компании ошиваюсь последнее время, вряд ли я думаю вообще.
— Пусть она до меня дотронется, — проговорил Харальд, и наступила тишина. Лиц своих спутников Эстер не видела — все стояли за ее спиной, и оборачиваться
Харальд тоже вздрогнул и отступил назад.
— Она думает… — медленно сказад он, — о предательстве…
Люди Сигфрильдура одновременно крикнули, шагнув вперед. Даже не зная древнего языка, на котором произносились их намерения относительно Эстер, можно было легко догадаться об их серьезности.
— О чужом предательстве, — уточнил Харальд. — У нее на душе тоска и страх перед будущим. Если человек в таком состоянии войдет в Дом Бессмертия, то нетредно догадаться, какой выбор он там сделает.
Эстер внимательно разглядывала носки своих туфель, также позаимствованных у Фэрельи, давно забыв, что они немилосердно жмут пальцы.
— Наверно, твой предсказатель прав, Бессмертный, — произнесла она наконец. — Сейчас я не очень гожусь для спасения мира. Дайте мне немного времени, чтобы собраться по частям. Другого выхода ведь все равно нет, я верно понимаю? Или ты сразу нас прогонишь?
— Вы все мне нисколько не мешаете, — сквозь зубы пробормотал Сигфрильдур, при чем на его лице ясно читалось, что от незваных гостей у него болят все части тела, способные испытывать боль. — Можете болтаться здесь сколько хотите, но пока Харальд не скажет, что ваша девушка готова войти в Дом Бессмертия, она его порога не переступит.
— Сколько угодно мы наслаждаться вашим гостеприимством не сможем, — глухо сказал Вэл за спиной Эстер, которая уже начинала думать, будто он принес обет молчания. — Или вы будете готовы выставить защиту против Департамента Охраны Бессмертия, когда они явятся сюда?
— Меня и мой народ ваши проблемы не касаются, — отрезал Сигфрильдур, — Выпутывайтесь из них сами, как хотите.
Через неделю картина, открывающаяся на холме перед гостевым домом Сигфрильдура, начала наводить тоску своей повторяемостью — несколько человек каждое утро в сыром тумане неподвижно садились у мигающего костра и неотрывно глядели на бродившую в стороне одинокую фигуру, сунувшую руки в рукава куртки и нахлобучившую капюшон на глаза. Она ни на кого не смотрела и упорно отворачивалась от ветра, выдергивающего на свободу спутанные рыжие пряди.
— Тирваз, ты в самом деле надеешься на то, что она решится?
— Люди никогда не переставали меня удивлять своими неожиданными поступками, Риго, — спокойно отозвался Тирваз, сидевший у костра на корточках и длинной веткой поправлявший угли. — Странно, что ты не придерживаешься того же мнения, ведь из всех нас ты больше всех с ними возился.
— Именно поэтому, — пробормотал беловолосый Риго в подветренную сторону.
— Из всех существ, населяющих этот мир, люди самые странные — иногда они совершают действия, которые невозможно объяснить их собственной пользой. Вдруг у них что-то такое переклинивает в голове, и они делают нечто исключительно ради других. Поэтому надеяться в нынешней ситуации мы можем только на людей, больше не на кого. Иначе…