Имидж старой девы
Шрифт:
Арина?!
Он уставился вперед невидящими глазами. Выходит, она в Париже? Что все это значит?
Да ничего особенного, кроме того, что Малютин тогда все-таки одурачил их с этим списком пассажиров. Ну и тип, правильно Бергер его назвал серым волком! Хотя хитер он оказался, как лиса…
– Приятные новости? – с усмешкой спросил Сарайва, вглядываясь в его ошеломленное лицо. – Насколько я понял, эта милая особа – ваша хорошая знакомая? Она ждет от вас звонка.
– Но я… не знаю ее парижского телефона, – пробормотал Кирилл, решив умолчать, что
– Ничего страшного, – благодушно отозвался Сарайва. – Она продиктовала мне номер, и я его записал. Можете позвонить ей прямо сейчас, пока едем.
И он протянул Кириллу листок бумаги и мобильник. Опять «Эриксон»!
– Спасибо, у меня есть сотовый, – скромно сказал Кирилл, доставая свой «Нокиа» и набирая номер. Судя по номеру, это не домашний телефон, а мобильный. Номер МТС, как и у него, не так уж дорого обойдется ему звонок.
И вот в трубке раздались гудки. Кирилл слушал их и все еще не верил… Не верил, что сейчас услышит голос Арины! Последнее время она стала казаться ему каким-то нереальным существом.
– Алло! – послышался запыхавшийся голос. – Алло, я слушаю!
Кирилл не мог сказать ни слова.
– Алло? – В голосе появились раздраженные нотки. – Говорите, я вас слушаю, кто это?
И вдруг Кирилл услышал доносившийся издалека детский плач. И мигом вспомнил, что Арина собиралась в Париж помогать сестре ухаживать за ребенком.
Так это, значит, правда? И она на самом деле существует?!
Ему удалось разлепить пересохшие губы:
– Алло, привет. Это я, Кирилл. Как дела?
– Кирилл! – вскрикнула она. – Кирилл, боже мой!
Показалось, или в самом деле она с трудом сдерживала слезы? При мысли о том, что Арина может плакать из-за него, у Кирилла резко полегчало на душе.
– Как ты узнала, что я прилетаю?
– Вчера позвонила тебе домой.
– А откуда ты знаешь телефон Сарайва?
– А помнишь, ты мне визитку показывал? Тогда, еще в тот день в аэропорту?
– Ну и память у тебя!
– Это только в особых случаях.
Ага, значит, он для нее – «особый случай»? Интересно, почему? Неужели только из-за его, как говорится, прекрасных глаз?
Опять заплакал ребенок.
– Извини, ради бога, – пробормотала Арина, – но у меня тут такая запарка! Сестры дома нет, я просто разрываюсь. Надо бежать. Слушай, я тебя очень прошу – давай встретимся сегодня вечером. Мне так много нужно тебе рассказать! Ты просто не представляешь! Это очень важно, поверь. Месье Сарайва сказал, что у тебя будет сегодня свободный вечер. Да? Пожалуйста, пожалуйста, давай повидаемся!
– Хорошо, – медленно ответил Кирилл. – Где? Когда?
– Около «Гранд-опера». Ты будешь жить на площади Республики, от тебя это прямая линия метро – восьмая, направление «Баллард». Там несколько остановок. И даже если до этого будешь гулять, все равно не заблудишься. Ищи авеню Опера – и выйдешь, куда надо. В семь я буду ждать тебя
– Приду, – сказал Кирилл, и Арина, шепнув: «Пока-пока!», отключилась.
Кирилл какое-то время смотрел на надпись «Завершить разговор?», не понимая, что это значит. Спохватился, нажал на сброс.
Значит, ей нужно многое ему рассказать? Какое совпадение! Ему тоже. А главное, ему нужно ее о многом спросить !
– Сирил, Сирил! – услышал он наконец. – Сирил! С вами все в порядке?
И Сарайва, и переводчик – оба смотрели на него с тревогой.
– Извините, – улыбнулся Кирилл. – Все отлично!
– Вы что-то побледнели, – обеспокоенно твердил Сарайва. – Уверены, что завтра сможете начать работу?
– Конечно, разумеется, – горячо заверил его Кирилл.
– Вот и хорошо, – успокоился его работодатель. – Потому что уже набралась довольно большая группа желающих заниматься с русским тренером. Мы с женой рекламировали вас как могли, показывали кассеты с записью ваших выступлений… Конечно, ваше мастерство не осталось незамеченным, однако, по-моему, решающую роль сыграли все-таки ваши прекрасные глаза…
Кирилл зажмурился.
Катерина Дворецкая,
19 октября 200… года, Париж
«Значит, у него есть еще одно имя», – вот моя первая мысль. Вторая: «И правда, ужасно похож на портрет Талейрана! Я видела его в альбоме «История Франции в портретах». У Мориса есть такой альбом…» Потом спохватываюсь: «Все-таки он сумасшедший!» И чувствую, что того и гляди сама съеду с катушек от страха. С одной стороны – пират-криминэль, с другой – этот психический экспонат, а Бертран почему-то молчит… Дар речи от изумления потерял? Хотя потеряешь тут!
Растерянным взглядом смотрю перед собой, пытаясь зацепиться хоть за что-нибудь реальное, обыденное, простое, что могло бы, подобно машине времени, вырвать меня из того бредового состояния, в которое я медленно погружаюсь. Все-таки не зря говорят, что сумасшествие – заразная болезнь!
Но здесь, само собой, только осколки, обломки, остатки былого. Шкатулки, вазы, подсвечники, лампы, книги, пачки писем, которые недавно просматривал этот… воплощенный Талейран. Псих ненормальный! Письма веером покрывают стол, «дипломат», открытую коробку с фотоаппаратом. Это «Полароид».
«Полароид»?!
И тут я вспоминаю, где и когда видела этот оживший «портрет», этого новоявленного Талейрана.
Не только в альбоме исторических портретов. Еще и в прошлую субботу! Когда заметила Фюре в лавке «пирата»! А там, у фонтана, стоял расфранченный хлыщ…
Это был он! И мое фото со спины сделано именно с той точки, как же я сразу не догадалась!
Почему он меня сфотографировал? Неужели потому, что и его, точно так же, как и «пирата», и самого Фюре, напугало мое дурацкое упоминание о работающем компьютере? Неужели они все заодно – и, «пират», и Фюре, и этот… Дино?