Иммануил Великовский
Шрифт:
74. ЧТО ТАКОЕ ЭВОЛЮЦИЯ?
Кстати, что такое эволюция? Представьте себе фантастическую ситуацию: на Землю, лишенную жизни, прилетают инопланетяне и начинают археологические раскопки. В первом культурном слое они находят колесо «Боинга-747». Сведущие в технике инопланетяне высоко оценивают инженерные качества находки. В следующем слое они находят колесо «Дугласа». Конечно, это уже менее совершенный образец, хотя все еще производит впечатление на исследователей. Глубже инопланетяне находят колесо первого «Форда». В более глубоком слое — колесо арбы. И, наконец, где-то в самом нижнем культурном слое — поперечный
Нет, Великовский не высказывал подобных мыслей. Он говорил об эволюции, вызванной увеличением мутаций во время космических катастроф. Но с дарвиновским объяснением эволюции он согласиться не мог.
Дарвиновская теория не объясняет происхождения видов. Противники ламаркизма и дарвинизма, правильно критиковавшие эти теории, не предложили взамен конструктивной теории. Следует ли из этого, что. не зная объяснения какого-нибудь явления природы, мы вправе придумать произвольное объяснение, исходя из принципа, что «на безрыбье и рак — рыба»?
Дарвиновская теория содержит положение о влиянии соматических клеток на половые — таким, якобыг образом передаются по наследству приобретенные качества.
Великовский вскользь упоминает, что в Советском Союзе это стало официальным, так называемым, «мичуринским» учением. В эксперименте же неоднократно была доказана несостоятельность подобного утверждения Дарвина.
Великовский едва коснулся вопросов, которые могли бы пролить свет на методологию и создание догматических идей в естественных науках. Цели и методы могут быть различными в свободном и тоталитарном мире, но результаты, оказываются весьма схожими.
Великовский отлично знал (он написал об этом в книге «Человечество в амнезии»}, что основой философии марксизма является диалектический материализм. Не совместимое с материализмом понятие — диалектика — в этом случае открывает широкое поле и большие возможности для словесной эквилибристики. Отбирается не то, что имеет логическую взаимосвязь, а то, что выгодно для создания так называемого «марксистского» учения.
Например, основа дарвиновской теории о естественном отборе — это развитие представления Мальтуса о росте фауны, в том числе, народонаселения земного шара, в геометрической прогрессии, а средств пропитания — только в арифметической.
Марксизм напрочь отвергает учение Мальтуса, так как оно противоречит положению о классовой борьбе и насильственном построении коммунизма. С другой стороны, — поскольку дарвинизм — это оружие в борьбе с церковью, марксисты взяли его на вооружение. Естественно, они скрывают связь дарвинизма с мальтузианством. В социалистическом лагере с его специфическими условиями обучения и информации, учащиеся вообще не имеют представления о том, что дарвинизм построен на мальтузианстве. Так выращивается очередное поколение дарвинистов.
Другая, но не более радостная картина наблюдается в свободном мире. Церковь, которую считали источником реакции, мракобесия и догматизма, атаковала теорию Дарвина. Поэтому симпатии нескольких поколений ученых были на его стороне. Но многих ли из них интересовало, как дарвиновская теория согласуется с фактами?
Дарвинисты, видевшие эти несоответствия, пытались «подпереть» и «подлатать» теорию, расползающуюся
Представляя множество фактов, Великовский очень деликатно показывает, что в настоящее время от оригинальной теории Дарвина не осталось ничего, позволяющего считать ее вехой на пути развития науки.
Когда Великовский получил от мисс Кун первые отредактированные ею страницы «Веков в хаосе», он изложил ей свое литературное кредо: простые фразы, отказ от штампов, «модерновых» словечек и подчеркиваний, а главное — никакой иронии и сарказма.
Следовал ли Великовский своему кредо? Иногда в его контраргументах, в его полемике слышна тонкая ирония. Возможно, что это — не намерение автора, а субъективное восприятие читателя. В главе о дарвиновской теории Великовский обращает внимание на логику (или отсутствие таковой) в знаменитом примере с жирафами. В борьбе за существование у них удлинилась шея, позволяющая доставать листья с более высоких деревьев, когда внизу уже нет пищи. В период засухи, возражает Великовский, у самца жирафа больше шансов выжить, потому что он крупнее и шея у него длиннее. Но не самец — продолжатель рода. И даже если выживет самка и родит детеныша, у него, маленького, нет возможности дотянуться до листьев. Как же в данном случае срабатывает дарвиновский тезис о выживании сильнейшего? И как быть с мамонтами, которые, несмотря на свое совершенство, почему-то не выжили?
Возможно, что наличие или отсутствие иронии в этом примере зависит от «порога восприятия» смешного у читателя. Но, когда Великовский пишет: «Обучать теории единообразия можно было только в безлунную ночь», ни у кого не возникнет сомнения, что он не всегда следовал своим намерениям.
75. ПСИХОЛОГИЧЕСКИЕ ПРИЧИНЫ И СУЖЕННОЕ ПОЛЕ ЗРЕНИЯ
В 1976 году в журнале «Хронос» была опубликована статья Эвы Данелиус. обращающей внимание на ценность хронологии Великовского применительно к специфическим историческим событиям. Она заключает свою статью словами: «…обнаруженные археологами явления, для которых не было объяснений, могли найти приемлемую интерпретацию, как только применялась „реконструированная хронология“.
Единственная огромная помеха для переоценки принятой хронологии носила чисто психологический характер. Лучше всего это было сформулировано известным исследователем Библии, с которым автор обсуждала различные интерпретации библейского текста. „Но как я могу отказаться от теории, на создание которой ушло 25 лет моей жизни?!“ На это нет ответа».
А, может быть, ответом является узкий профессионализм ученых? Может быть, следует взглянуть на предмет шире и «боковым зрением» увидеть не только точку, в которую ты уставился и от созерцания которой так устали глаза, что даже сознание начинает мутиться?
Великовский вспомнил рассказ выдающегося канадского физиолога Ганса Селье о том, как тот посетил в Чикаго своего доброго знакомого, профессора-микробиолога. Во время беседы Селье узнал, что хобби его гостеприимного хозяина — электронные микроскопы: он их не покупает, а создает самостоятельно. Сейчас у него уже работает электронный микроскоп с увеличением в миллион раз! Селье не скрыл своего изумления по поводу такой высокой разрешающей способности прибора.
Польщенный микробиолог с гордостью рассказал, над чем он работает сейчас.