Император и шут
Шрифт:
Инос оставила бесплодный спор, но подумала, что с ней окно поработало не менее эффективно, устроив события так, что Иносолан вернулась в Краснегар в сопровождении колдуна, который позаботится, чтобы ее претензии на корону не остались тщетными.
— Осторожно, не оступись, — предупреждал ее Рэп, озаряя мерцающим светом фонаря дорогу к двери.
Рэп чуть приподнял фонарь, луч света вырвал из темноты занесенные снегом матрасы, одеяла, подушки, кипы одежды — все это вперемешку с огрызками, корками, бутылками, пустыми или разбитыми.
— Извини, я не успел прибраться, —
Толстая дубовая дверь вновь была в полном порядке, надо полагать, стараниями Рэпа. Хорошо смазанные петли, открываясь, даже не скрипнули. Они спускались по винтовой лестнице, фавн шел впереди, освещая ступеньки. Чем ниже они спускались, тем сильнее колотилось сердце Инос. От волнения у нее даже губы пересохли. На полдороге Рэп остановился и замер, то ли прислушиваясь к чему-то, то ли вглядываясь во что-то.
— Башня пуста, — сообщил он через пару мгновений. — И все в ней вверх дном!
— Рэп, послушай! Я вот о чем подумала: около года назад я поднялась в эту башню и исчезла. Теперь я появилась в этой же башне и спускаюсь к людям... а что я скажу, когда меня спросят, где я была?
— Тебе ничего не надо объяснять, — фыркнул Рэп. — Что тебе за дело до их вопросов? Заяви, что ты голодна, и потребуй завтрак.
— Рэп!
— Спрашивать никто не станет. Это им и в голову не придет, ведь ты — королева, — говорил колдун, спускаясь вниз. Инос шла следом. — Монархам вопросов не задают. Ты только не забывай смотреть на них с надменной властностью.
«Легко сказать, — мучилась про себя Инос. — Ему-то что? Он — колдун, а я не привыкла распоряжаться».
Наконец они добрались до покоев ее отца. В спальне стоял кавардак: на полу валялись грязные матрасы и циновки; оставшаяся мебель оказалась поломана или попорчена, большая ее часть, видимо, пошла на дрова. Два фамильных портрета над камином были исчерканы углем и изрезаны — ими пользовались как мишенями для метания ножей. Везде валялось тряпье, бутылки и миски. Видя разорение родового гнезда, Инос начала закипать гневом.
Следующая комната — отцовский кабинет — представляла собой не менее жалкое зрелище. Малая гостиная отцовских покоев выглядела еще хуже, хотя, конечно, тогда, когда Инос видела ее в последний раз, она тоже выглядела не блестяще, с обуглившимися коврами и осколками фарфора на полу. В ней прибавилось зловещего вида пятно перед камином. Вниз и вниз...
В зале квартировали офицеры. Здесь чувствовались признаки заботы об уюте — подернутые золой угольки в камине все еще были теплыми и тихо тлели под пеплом. Инос заметила несколько тюфяков с наброшенными на них мятыми одеялами. Ее дом был осквернен, и джотуннская кровь яростно требовала мести.
На последней ступеньке винтовой лестницы Рэп остановился. Фонарь потух, а потом и исчез вовсе, за ненадобностью. Инос не было нужды прислушиваться, из-за дверей доносились звуки музыки и крики. Рэп сжал ее запястье и прошептал:
— Не бойся, на нас будут чары невидимости.
Обещанные чары оказались палкой о двух
В камине жарко пылал торф. Королевский трон стоял посреди зала. На нем восседал молодой детина с девкой на коленях.
Ближе к стенам размещались столы. Все свободное пространство предназначалось для танцев. Но пока в центре зала довольно неуклюже кривлялись две полуголые девицы. Наверху, на антресолях, куцый оркестр нестройно наяривал джигу.
Все пираты были здесь: кто за столами, а кто на столах с подружками. Испуганные девушки, по большей части нагие, не смели пикнуть, а пирующие, основательно подогретые вином, хохотали, глумились и наперебой отпускали грубые шуточки над неумением и страхом танцовщиц.
«Они все моложе меня, совсем девочки! — возмущалась Инос. — Здесь нет ни одной зрелой женщины!»
Иносолан стало нестерпимо горько при виде этих несчастных. Волна возмущения и ярости захлестнула ее, доводя до белого каления. Инос задыхалась в меховой шубе, но отнюдь не от пышущего жаром камина. Отирая пот с лица, она вспоминала Азака и сидов.
Захватчики, все как один, были джотуннами и ходили полуголыми. За время своих скитаний Инос успела забыть, какие громадины чистокровные джотунны. В зале кутили юнцы, но до чего же рослые! Белокожие, пугающе огромные. Тот, на троне, несомненно Гристакс, судя по всему, только-только утратил юношескую невинность. Он напоминал Калкора, только юного.
«Он скоро умрет... Но не самой же мне его убивать!» — содрогнулась Инос.
Джотуннам не было свойственно расставаться с оружием. Даже веселясь на Празднике зимы, все держали под рукой и мечи и кинжалы. Суетясь и снуя взад-вперед, дворцовые слуги спешили угодить бандитам, старательно снабжая их угощением и выпивкой. Инос узнавала не только слуг, но и девушек, по крайней мере некоторых из них.
«Неужели эти молокососы перебили всех женщин? — мелькнула у Инос ужасная мысль. — О Боги, Боги, Боги! Как стерпеть такое?!» — бормотала она себе под нос.
— Сорок один, — подсчитал Рэп и удовлетворенно добавил: — Все они, поганцы, здесь. У тебя остались какие-либо сомнения... колебания?..
— Никаких! Они умрут! Все!
— Правильно. Теперь поскорее уйдем отсюда, ладно?
— О да! — поспешила согласиться Инос, заметив, как с одной из девочек срывают последнюю одежонку, и догадываясь, какого рода развлечение последует за этим. В порыве возмущения она чуть было не приказала своему придворному колдуну поразить джотуннов молнией, но тут же передумала, сочтя, что это была бы для них слишком милосердная кара. К тому же ей предстояло удерживать власть без помощи колдовства. Значит, и завоевывать корону придется, не прибегая к магии... во всяком случае — так должно казаться людям.