Император мира
Шрифт:
Глядя на отражение стёкол вагона монорельса, Смит видел собственное отражение, блики серых глаз и растрёпанные волосы. В плавном движении немного укачивало, будто в колыбели, а веки снова пытались безнадёжно сомкнутся воедино, усердно указывая Майклу на потребность во сне. Даже всё предыдущие ощущения пустоты не перекрывали желания заснуть, упасть прямо на пол вагона монорельса и погрузится в бездонное море сладких сновидений, которое всегда так нравилось Майку. Там нет экологических бедствий, бесконечной человеческой кровопролитной войны, печалей и тоски, туманов и разбитых стекол: лишь грёзы и метафорические образы, которые навевают мысли о лучшей жизни, о той жизни где Майкл остаётся наедине с Богом и самим собой. У таких грёз особенный вкус и запах, несравнимый с реальностью – жестокой и опасной, где не существует
Из динамиков тихо разносился гимн империи, людишки нервно водили взглядом по лицам невиданных ранее собратьев по виду. И, как показалось блондину, сразу всех что-то объединяло: неведомая сила мысли, которая погружала людей в одно течение, поток белой краски, пытающийся смыть их с места, но эта жидкость лишь омывала их, будто река бьёт об камень в попытках снести его дальше, вниз по течению.
Внезапно от понимания такого факта, на лице сидящего Смита появилась улыбка. Он почему-то вдохновился своими же мыслями, будто по разуму прокатилась волна света, очищая его от проклятья и ненужных мыслей и соринок. Сонливость ушла, бодрость подкатила к ногам беловолосого, и тот поднялся с места, ухватившись за поручень у выхода из вагона. На миг показалось, что всё проблемы миновали, уйдя прочь. Возможно, ему лишь показалось.
Преодолев необъятную толпу выходящих и заходящих в метрополитен людей, Майкл выбрался наружу, обратно в багровое зарево Римских улиц, но теперь он находился не на окраине мегаполиса, а, скорее, в жилых кварталах города. Когда-то здесь стояли красивые итальянские домишки, аутентично подходящие под атмосферу изысканной страны. Нет-нет, в третьем тысячелетии всё стало иначе. Здесь располагались, действительно, муравейники, этажей так семь в высоту. Квартирники располагались вплотную друг к другу, окон зачастую не было, если и имелись таковые, то выходили они не на дворики соседей, а на балкон напротив. Никогда Смит не понимал такого, потому что прежде на постоянной основе не жил здесь. Парень предполагал, что в центре города имеются нормальные и адекватные дома, однако попасть туда случайно не получалось, даже по работе не приходилось забегать к высшему сословию граждан, хотя бы ради любопытства. Здесь, в жилых кварталах, развелось уж очень много людей даже в ночное время. Работать приходилось до сумерек, потому в часов эдак одиннадцать, на улице сохранялась гигантская толпа, шагающая друг за другом вслед.
До дома оставалось дойти каких-то несколько сотен метров, но двигались все очень и очень медленно. Кто-то читал через голографический протез, расположенный в черепе, другие просто сонливо втыкали в землю, а третьи вели диалог со своими коллегами, друзьями, незнакомцами. Вот и Майклу довелось наткнутся на такого мужчину: он был одет в парадный чёрный костюм, обувь сочеталась с одеждой и дополняла её. Вытянутое большелобое лицо переметнулось налево, осмотрев уставшего Смита. Немного поёрзав и поправив галстук на шее, да смочив рот слюной, незнакомец обратился к американцу, используя английский язык с итальянским акцентом.
– Извините, сколько сейчас времени? – перебивая гул толпы, спросил темновласый незнакомец.
– У вас вроде бы есть часы, сэр, – ради приличия Майк всё-таки посмотрел через интерфейс голограммы на табло времени, после чего моргнул два раза и скрыл окно перед глазами. – Двадцать три часа, сорок две минуты и… Тринадцать секунд на момент просмотра. Что-то ещё? – спросил утомлённо Смит.
– Спасибо. Да, у меня есть с собой часы, но дело в том, что лучший способ завести диалог с человеком – спросить у того время. Вижу, вы сегодня очень усердно и плотно работали. В доках работаете? Или может на аэропоездах? – снова завалил вопросами короткостриженый черноволосы мужчина, опять же поправляя галстук.
– Сегодня мне пришлось весь день мотаться по Канзасу, а потом совершить перелёт из штата в Рим. Очень выматывает, если вы понимаете
– Говорите, вы из штатов к нам прибыли? Интересно-интересно… Надеюсь, между нами не возникнет недопонимания на политической основе, храни меня Имперор. Мне хочется узнать, а вы вот – поёте гимн нашей великой империи по утрам? Я, как гордый патриот своей страны, делаю это постоянно. На перерывах и обедах, вечерами и как только встаю с постели. Мне кажется, что именно так наш народ сплачивается под единой рукой императора Лоренцо Третьего. Как же хорошо на душе становится, когда пою гимн… Ох-ох… Я не сдержусь! – мужчина тяжело вздохнул и затянул первые нотки гимна, выпевая низко:
"Солнце и луна-а-а…”
Головы людей начали подниматься вверх, кажется многие поняли, что нужно делать, потому люди потихоньку замычали, напевая знакомый ритм.
“Император славься на земле нашей,
Под небосводом ярким и светлым,
Дай нам новых сил и новый сле-е-ед…”
И действительно, вокруг все начали в один голос петь единый мотив, сливаясь в звуке гимна. Выпучив глаза, удивлённый Майкл оглядывал неописуемые взором колонны, подхватывающие слова песни. По всему жилому району тянулась эта нить и возносила она Церистонскую империю на небо своим потоком голосов.
Конечно же голова от таких каскадов фольклора загудела и начала трещать изнутри. Срезая через свободные места в толпе, Майкл выбивался к нужному месту – двери в свою квартиру. Аккуратно проползая между тесных рядов, тот отскочил от толпы и споткнулся, припав на землю. Пение продолжалось, но в этот момент Смит находился уже прямо у двери в свою квартиру. Вытащив ключи из кармана, тот четыре раза провернул их в замке, втиснувшись внутрь. Теперь стало очень тихо, отчего в ушах слышно было остаточный звон, настолько уж толпа народа оказалась громкой.
– Подумать только, один начал, и все подхватили. – Смит недовольно вздохнул, расплываясь на двухспальной кровати, которая стояла посредине небольшой комнатки, по соседству с которой располагался душ, а слева от него – туалетная комната. В раздумья погрузиться парень не успел: только тот вздохнул с закрытыми веками, как сразу кинуло организм в сон – ничего не поделаешь.
Утро наступило слишком быстро, по неведомому щелчку пальцев ночь пролетела и сменилась на день. Веки разлиплись и осмотрели белый потолок комнаты, в которой находилось тело Майкла. Кровать, кажется, втягивала внутрь себя каждую конечность, пытаясь удержать своего владельца как можно дольше. Но нет, работа не ждёт, да и какой смысл спать долго, если после такого пробуждения станет ещё хуже. Переспишь нужное время – заболит голова, меньшее – тоже болеть будет. Так что нужно вставать так, как того желает организм, иначе сделаешь себе хуже.
Взгляд устремился на окно, забыв его зашторить, Смит позволил себе по утру встретиться с видом на утренний Рим. На небосводе кагорты серых и тусклых облаков закрывала пелену синего неба, которое уже лет триста не синее, а более тёмное и неприветливое. Переместившись на край кровати, перед этим усевшись на него, Майкл протёр двумя указательными пальцами оба своих глаза и покрутил головой. Первым делом тот сбегал в ванную и принял душ, дабы смыть с себя тяжёлый покров пота с предыдущего дня. Обычно парень это делает перед сном, так и спится лучше и легче на сердце становится. Оставаясь под струями воды, в голову заглядывали образы того, как кучные комки пыли спадают с кожи под действием напора, который омывал всё тело. Выплеснув себе на руку какую-то химию, называемую “шампунем”, Смит втёр её себе в волосы и потом смыл. В общей сложности все процедуры заняли не больше тридцати минут, и, выйдя из ванной, парень надел на себя белую глаженую рубашку и чёрные брюки без стрелок, которые висели в шкафчике прямо на выходе с основной спальной комнаты.