Император Николай II. Крестный путь
Шрифт:
Как тогда, так и сегодня возникает вопрос, не было ли ошибочным решение о применении оружия. Может быть, власть должна была пойти на уступки рабочим?
Историк С.С. Ольденбург на этот вопрос отвечает исчерпывающе: «Поскольку власть не считала возможным капитулировать и согласиться на Учредительное собрание под давлением толпы, руководимой революционными агитаторами, никакого другого выхода не оставалось. Уступчивость в отношении наступающей толпы либо ведёт к крушению власти, либо к ещё худшему кровопролитию».
После событий 9 января Гапон исчез. Вызванный им энтузиазм быстро испарился, и рабочие начали возвращаться на заводы через три-четыре
Революционные настроения усиленно подогревались из-за рубежа.
Внутренние враги власти не отказывались от помощи врагов внешних. Так, видный эсер Борис Савинков в своих воспоминаниях писал об одном таком факте, относящемся к периоду русско-японской войны: «Член финской партии Конни Циллиакус сообщил центральному комитету, что через него поступило на русскую революцию пожертвование от американских миллионеров в размере миллиона франков. Причём американцы ставят условием, чтобы эти деньги пошли на вооружение народа и были распределены между всеми революционными партиями. ЦК принял эту сумму, вычтя 100000 франков на боевую организацию». Не отставала от Америки и Япония, военное положение которой с каждым днём ухудшалось. Несмотря на полный разгром русского флота и захват Сахалина, Япония уже была не способна продолжать боевые действия на суше – её человеческие и промышленные ресурсы были практически истощены. В то же время Россия, оправившись от потерь, наращивала свою мощь на манчжурском фронте. Япония была обречена. Спасти её могли только внутренние беспорядки в России. Английский журналист Диллон в своей книге «Закат России» свидетельствовал: «Японцы раздавали деньги русским революционерам известных оттенков, и на это были затрачены значительные суммы. Я должен сказать, что это бесспорный факт».
14 января Святейший Синод русской православной церкви обратился с Посланием к соотечественникам, в котором были такие слова: «Всего прискорбнее, что происшедшие беспорядки вызваны подкупами со стороны врагов России и всякого порядка общественного. Значительные средства присланы ими, дабы произвести у нас междоусобицу, дабы отвлеченьем рабочих от труда помешать своевременной посылке на Дальний Восток морских и сухопутных сил, затруднить снабжение действующей армии и тем навлечь на Россию неисчислимые бедствия».
В тот же день рабочие в обращении к митрополиту Петербургскому выразили полное раскаяние в произошедшем: «Лишь по своей темноте мы допустили, что некоторые чуждые нам лица выразили от нашего имени политические вожделения».
19 января на встрече в Царском Селе с делегацией рабочих разных заводов Николай II выразил своё отношение к происшедшему: «Прискорбные события, с печальными, но неизбежными последствиями смуты произошли оттого, что вы дали себя вовлечь в заблуждение и обман изменниками и врагами нашей родины.
Приглашая вас идти подавать мне прошение о нуждах ваших, они поднимали вас на бунт против меня и моего правительства, насильно отрывая вас от честного труда в такое время, когда все истинно русские люди должны дружно и не покладая рук работать на одоление нашего упорного внешнего врага…
Стачки и мятежные сборища только возбуждают толпу к таким беспорядкам, которые всегда заставляли и будут заставлять власти прибегать к военной силе, а это неизбежно вызывает и неповинные жертвы. Знаю, что нелегка жизнь рабочего. Многое надо улучшить и упорядочить, но имейте терпение. …мятежною толпою заявлять мне о своих нуждах – преступно».
По отношению к
События 9 января 1905 года явились спусковым крючком для будущих революций 1917 года и последовавших за ними гражданской войной, репрессий и раскулачивания.
Сознание рабочих начала разъедать ржавчина пропаганды мнимой свободы и вседозволенности, что заложило фундамент для будущего покушения на основы государства Российского, да и на самого Бога.
На целое столетие Россия перестала быть проводником духовных сил, противостоящих мировой хищнической, агрессивной и безнравственной политике, сама подпав под влияние негативных сил.
Создание Государственной Думы
Летом 1905 года случилось ещё одно событие, которое потрясло Императора. Взбунтовалась команда броненосца «Князь Потёмкин-Таврический». Матросы перебили офицеров и удерживали судно, угрожая беспорядками в городе.
Общественные деятели уже открыто призывали к конституции, и вскоре делегация от либеральных кругов вручила царю свои требования. К этому времени монарх уже был готов к введению представительного органа на основе выборов. Он обратился к делегации с такими словами: «Я скорбел и скорблю о тех бедствиях, которые принесла России война и которые необходимо ещё предвидеть, и о всех наших внутренних неурядицах. Отбросьте сомнения: моя воля – воля царская – созывать выборных от народа – непреклонна. Пусть установится, как было встарь, единение между царём и всею Русью, общение между мною и земскими людьми, которое ляжет в основу порядка, отвечающего самобытным русским началам. Я надеюсь, вы будете содействовать мне в этой работе». Манифест 17 октября 1905 года явился выражением царского решения.
Через тридцать лет один из главных действующих лиц тех событий, противник самодержавия В.А. Маклаков написал: «Государь сам не хотел ввести конституцию, боролся против неё и дал её против желания… Он умел уступать, даже более чем нужно». Эту черту характера царя – его умение соглашаться с новыми реальностями и находить в себе силы переступать через собственное «я» ради своего отечества и народа – отмечали даже недруги Николая II. Благо Родины было для него превыше всего, и он всё, что было в его силах, делал для этого блага.
В марте 1906 года прошли выборы в Первую Государственную Думу. В новой редакции «Основных законов Российской Империи» уже не было положения о том, что прерогативы самодержца неограниченны. Теперь никакой выработанный правительством законопроект не мог стать законом без одобрения Думы и Государственного Совета. «Я отлично понимаю, что создаю себе не помощника, а врага, – сказал царь председателю Совета министров С.Ю. Витте, – но утешаю себя мыслью, что мне удастся воспитать государственную силу, которая окажется полезной для того, чтобы в будущем обеспечить России путь спокойного развития, без резкого нарушения тех устоев, на которых она жила столько времени».