Император Валгаллы
Шрифт:
У границы мортала встали.
— Куда теперь? — спросил Том.
— Витьку похитили, — изрек Каланжо истину, уже очевидную всем. — Едем за ним.
— У меня штаны мокрые на морозе-то! Яйца отморожу, — захныкал Том.
— Не отморозишь: у нас в джипе печка, — обнадежил Каланжо.
— Я же говорил: не догоним их, — сказал Раф. — Надо поворачивать — впереди глубокий мортал. Там полно ловушек. Это опасная зона. Сюда никто никогда не заходит. Только призраки.
— А Виктор Палыч? Что с ним? Бросить, да? — возмутился Димаш. — Дорога есть. Гляди! Будто стрела прямая.
— Вездеход герцога. Он нарочно для мортала сделан. Отец всегда говорил, что эта дорога запретная, — поведал Раф. — Нельзя нам по ней ехать. Сгинем.
— Отец говорил... — передразнил Каланжо. — Что ж он тебя не предупредил о всякой сволоте, по этим дорогам шляющейся? Ты хоть знаешь, куда эта дорога ведет?
— Отец сказал однажды, что в центре мортального леса укрыта Валгалла.
Каланжо отошел в сторону, достал карту, рассматривал минуту, другую. Потом спрятал.
— Что теперь делать будем? — На преследовании он больше не настаивал.
— Капитан, пошлем к черту все эти россказни! — предложил Димаш. — Рванем напрямую. Рискнем. Я знаю: мы прорвемся. Виктора Павловича спасем.
— В крепость надо возвращаться, — гнул свою линию Раф. — Расскажем генералу, только он может решить, что делать.
— Ага, вернемся без вездехода, без картошки, без Ланьера. Генерал нас расстреляет! — предрек Каланжо.
— Не расстреляет. Бурлаков никого никогда не расстреливал. Он — гуманист, — заверил Раф.
— Мы будем первыми, — вздохнул Димаш. — Так облажались!
— А я бы шлепнул, — хмыкнул Каланжо. — Тебя, Раф, в первую очередь.
— За что? — изобразил недоумение малыш.
— За то, что не предупредил, гномик! А должен был — ведь ты наш проводник.
— Откуда мне было знать, что в деревне засада?
— Должен был знать! Твой отец часто в деревню заглядывал?
— Осенью — всякий раз либо он, либо я картофельников навещали, — признался Раф.
— Лучше бы тебя украли, гномик, — Каланжо спрятал карту. — Разворачивай машину. Возвращаемся.
— И что же, «Молниеносный» так и пропадет? — уныло спросил Том.
— Видимо. Или думаешь, его покататься взяли, а потом вернут?
— Куда едем? В крепость? — Раф в отличие от Тома демонстрировал несгибаемость духа. Или полное равнодушие — тут сразу не понять.
— Сначала в деревню, — решил Каланжо. — Там заночуем. А потом рано утром в крепость поедем.
Больше никто не спорил. Развернулись и поехали.
Экспедиция не удалась. Это надо было признать. Полный провал. Отчет об экспедиции краткий: облажались, генерал! Каланжо, исходивший этот мир в течение пяти сезонов вдоль и поперек, разбирался в дорогах и здешних приметах. Дорогой, которая виднелась сквозь серый сумрак мортала, он бы ни за что не поехал. Даже если б машина у него была полностью из серебра. Однако этот Генрих (подлинное имя или фальшивое, значения не имеет) на дорогу свернул без опаски. И что выходит? Выходит, что Генрих сам пришел из Валгаллы. Как дважды два. До глупости просто. Обидно, что в ловушку угодили с ходу. Ланьера похитили и вездеход угнали. Обиднее же всего было, что предусмотреть они этого не могли. Ланьер
У ворот деревни их ждали белобрысый Вальдек и староста. Оба были вооружены. Вечные фонари гирляндой висели на воротах, давая изрядно света.
— Догнали? — спросил сразу же Михал. И тут же ответил сам себе: — Не догнали, раз без вездехода вернулись.
— Сообразительный ты у нас, — вздохнул Каланжо. — Мы у вас заночуем? Не против?
— Ночуйте. Не выгонять же вас. — Староста снисходительно хмыкнул. И шепнул на ухо: — А кто это был с вами? Ведь это не герцог, да?
— Герцог, он самый, летом в мортале долго был. Изменился, — соврал, как умел, Каланжо.
— Говорят, он завел дружбу с команданте Тутмосом и его герильей, — проявил свою осведомленность Михал.
— Кто это? — Каланжо в самом деле не знал, кто такой Тутмос.
— Очередные искатели приключений. Мы называем их «новые безумные». Я бы с ними не стал иметь дело. Все они горлопаны и бездельники, и нюхают хрон. Кричат, что надо прекратить воевать и всем обняться. А потом, пообнимавшись, идут воровать нашу картошку. Ладно, ладно, я сделаю вид, что верю всей лапше, что вы мне вешали на уши. Идемте, у меня дома переночуете. По деревне без меня никуда не ходить. А то еще кого-нибудь похитят, а мне перед генералом за вас отвечай.
Том напрасно стучал в дом Кощея, рвал ручку двери: ему не отпирали. Потом оконце приоткрылось:
— А ну п-шел отседова! Спать не мешай! — крикнул грубый голос. Вряд ли эскулапа — скорее, лесоруба, а в прошлом наверняка стрелка.
Однако Том и не подумал робеть. Еще раз грохнул ботинком в дверь.
— Пацана позови, Кощеева детеныша! Потолковать с ним надо.
— Спит он уже, — отозвался все тот же хрипатый.
— Разбуди!
— Вот еще! Не тебе, пацан, мне приказывать.
— Разбуди! — потребовал Михал, отстраняя Тома и поднимаясь на крыльцо.
Ему тут же отворили. Здоровяк в ватнике на голое тело провел Михала и Тома на кухню. Здесь горела вечная лампа. И на стуле, одетый в теплый свитер и рейтузы, сидел давешний мальчишка, тот, что выманил Виктора Ланьера из дома. Сидел, съежившись, глядя в пол. Ожидал расправы.
— Ну, рассказывай, Рустик, чем тебе Генрих заплатил, чтобы ты ему в спектакле подыграл, — сказал староста, усаживаясь на табурет напротив.
— Да я... я просто так, дядя Михал, — попробовал запереться Рустик. — Сказали, я пошел и позвал. Откуда мне знать — для чего.
— Не лгать! — рявкнул староста.
— Две пачки сигарет дал, — признался Рустик. — И жвачку. Жвачку я уже съел. А сигареты — вот. — Рустик выложил пачки на стол.
Приоткрылась дверь, худой тощий человек в халате и вязаной шапочке шагнул на кухню несмело.
— Да ладно тебе, Михал! — попробовал защитить сына Кощей. — Ну, глупость сморозил, искушению поддался, так мальчишка ведь. Что ж нам, казнить его теперь?