Император вынимает меч
Шрифт:
Он принял бой. В битве под Газой сошлись две равные по силам армии, в каждой — по двадцать тысяч бойцов. Сын Антигона решил перехитрить противников и, вопреки традиции, нанести решающий удар своим левым флангом, на котором собрал три тысячи всадников и тридцать слонов. Птолемей и Селевк разгадали замысел Деметрия, но сделали это не сразу. Войска уже выстроились к бою, когда вражеские полководцы, заметив необычное скопление сил на левом фланге Деметрия, стали срочно перебрасывать к этому краю свои гиппархии и агемы. В этот миг и следовало б атаковать, но Деметрий промедлил, по-рыцарски дав Птолемею возможность перестроить ряды своего войска. И напрасно. Птолемей успел перебросить на свой правый фланг не только трехтысячный корпус конницы, но и пехоту, снабженную специальными
30
В данном случае «египтяне», «сирийцы» — не этнический признак, а принадлежность в государству. Большую часть армий диадохов составляли греки и македоняне, а со временем — азиаты, преимущественно из Малой и Средней Азии.
Сражение начал Деметрий, лихой атакой обрушившийся на конницу неприятеля. Та попятилась, но Селевку удалось остановить бегущих. Завязалось упорное сражение, в котором и воины, и полководцы творили чудеса храбрости. Но египтяне держались, и тогда Деметрий приказал бросить в атаку слонов, какие и должны были решить исход битвы. Под градом дротиков и стрел слоны разметали неприятельскую конницу и стали наступать на пехоту, как вдруг наткнулись на выставленную хитрым Птолемеем преграду. Острые шипы глубоко вонзались в ноги животных. Крича от боли, слоны попятились, а тем временем лучники Птолемея истребляли махутов. Скоро гиганты впали в панику и побежали прочь, внося беспорядок в ряды сирийцев. Вслед за бегущими слонами устремились в атаку всадники Селевка. Деметрий тщетно пытался остановить солдат, те не внимали ни уговорам, ни грозным окрикам. Отступление стало всеобщим и лишь чудом не обратилось в бегство. Остатки войска Деметрия устремились к Газе, но войти в нее не смогли, так как всадники Птолемея, бросившиеся за первыми беглецами, воспользовавшись неразберихой, захватили городские ворота. Тогда Деметрий поспешил дальше — в Азот.
Потери его были огромны. Пало около пять тысяч воинов, в том числе большая часть конницы, множество офицеров, генералов, среди них и Пифон. Еще восемь тысяч сдались в плен. Часть слонов погибла, прочие были переловлены врагами. Подобная неудача обескураживала, но Деметрий не пал духом. Признавая свое поражение, он послал к Птолемею с просьбой о перемирии. Тот не только ответил согласием, но даже распорядился отпустить всех плененных друзей Деметрия, а также вернул захваченный египтянами обоз. Явившийся с ответным посланием офицер сказал:
— Царь велел передать, что ведет войну не ради корысти, а ради восстановления справедливости. Он счастлив выказать тебе, отважный Деметрий, свое уважение. Царь восхищен твоей доблестью!
Деметрий улыбнулся в ответ. Похвала победителя, пусть даже снисходительная, тешила юное сердце.
— Передай царю, что я постараюсь отплатить ему за его благородство.
И Красавчик сдержал свое слово. Он потерял почти всю Сирию и Финикию, но сумел собрать новое войско. Не прошло и года, как Деметрий напал на войско одного из птолемеевых генералов — Килла. На этот раз он не стал тешить себя рыцарскими замашками, решив, что разумнее проявить благородство после победы. Полки Деметрия обрушились на лагерь Килла на рассвете. Часовые были перебиты, и еще не пробудившийся толком ото сна Килл капитулировал вместе со всем своим войском. Деметрий захватил семь тысяч пленных и богатую добычу. Килла и его друзей, вернув им имущество, он отослал Птолемею, сказав:
— Поблагодарите царя за его доброе отношение ко мне и передайте, что Деметрий, сын Антигона, не любит быть должником!
Афины — от одного этого слова сладко стучит сердце. Афиняне тяготились властью Деметрия Фалерского, философа и тирана, поставленного над гражданами по воле Кассандра. Власть эту нельзя назвать слишком обременительной, но уж таков нрав афинян, что их тяготила любая
Но война вышла на редкость короткая. Судьба улыбнулась Деметрию. Сторожившие Пирей македоняне приняли флот Деметрия за птолемеев и беспрепятственно пропустили корабли в гавань. Остальное было совсем уж несложно. Деметрий приказал подвести корабль к самому берегу, откуда обратился с пылкою речью к сбежавшимся горожанам.
— Я пришел дать вам свободу! — громогласно заявил он. — Мой отец и я возвращаем славному городу все права и привилегии, какими он обладал при ваших славных предках. Нога завоевателя да не осмелится более попирать священную землю Перикла и Фемистокла!
Афиняне приняли эти слова с ликованием. Растерявшийся гарнизон тщетно пытался сдержать смешавшихся в единую толпу воинов Деметрия и афинян. К вечеру в руках Деметрия уже был Пирей, а утром прибыли послы от тирана, изъявлявшего готовность сдать город в обмен на собственную неприкосновенность. Победитель гарантировал эту самую неприкосновенность и даже дал стражу, которая проводила незадачливого философа в Фивы, откуда он убрался в Египет. Афиняне на радостях принялись переливать все 365 статуй тирана в ночные горшки, а Деметрий тем временем подчинял окрестные земли. Один из его отрядов блокировал крепость Мунихий, где заперся македонский гарнизон, другой осадил Мегары.
Лишь после этого Деметрий совершил торжественный въезд в Афины. Это было величественное зрелище. Деметрий, в пурпурном плаще и диадеме, восседал на изумительной красоты белом коне. За ним следовали стройные шеренги облаченных в парадные одежды воинов, с мечами и щитами, изукрашенными золотом и серебром. За воинами влекли пленных и несли добычу. Взобравшись на трибуну, Деметрий объявил афинян свободными, даровал им лес для постройки ста триер и сто пятьдесят тысяч мер хлеба, а в довесок островок Имброс.
Афиняне попросту обалдели от такой щедрости. В последнее время их обыкновенно обирали, а тут нашелся человек, готовый одаривать. Не человек, а бог, прекраснейший из богов! И афиняне порешили считать Деметрия богом. В его и антигонову честь была воздвигнуты злаченые изваяния рядом со статуями тираноубийц Гармодия и Аристотитона, были учреждены новые филы, наименованные в честь «спасителей», благодарные горожане установили алтарь в том месте, где нога Красавчика ступила на землю Аттики, и порешили учредить игры в его честь. В своей искренней любви они зашли так далеко, что постановили назвать один из месяцев Деметрионом, каждый последний день месяца — Деметриадой, а праздник Дионисии переименовать в Деметрий.
Подобной чести не удостаивался еще ни один из освободителей. Надо ли говорить, что от этого обилия сладкой лести у Деметрия слегка закружилась голова. Афиняне ежедневно закатывали в его честь обильные пиры, горлопаны кричали здравицу освободителю на площадях и улицах, к его услугам были прекраснейшие гетеры.
— Решительно, приятный город! — вынес свой приговор Деметрий, с головой окунаясь в омуты наслаждений. Вместо того чтобы укреплять влияние в Греции, Деметрий предался развлечениям. Он посещал театр и с ленивой ухмылкой слушал речи великоумных философов, он пировал и наслаждался любовью блудниц. Он даже вступил в новый брак, взяв в жены прекрасную Эвридику из рода Мильтиада, что вызвало новый взрыв ликования у афинян, порешивших, что теперь-то бог уже наверняка не оставит своей милостью многострадальную землю.