Императорские изгнанники
Шрифт:
Однажды он проснулся в полдень, его сознание было ясным, а мысли – четкими. Открыв глаза, он уставился на балки, пересекающие потолок кладовой. Снаружи доносился хриплый крик чаек, и он повернул голову к двери, морщась от скованности в шее. Небо было безоблачным и казалось невероятно голубым. Он услышал голоса снаружи.
Собравшись с силами, он повернулся на бок и приподнялся на локте. Он увидел, что одет в мягкую голубую шерстяную тунику и лежит на кровати. Через мгновение он вспомнил, что германцы принесли кровать в башню. Стиснув зубы, он перешел в сидячее положение и спустил ноги на пол. Пока все хорошо.
Опираясь руками на край кровати по обе стороны от бедер, он оттолкнулся и неуверенно поднялся на ноги. Он был потрясен неконтролируемой дрожью в ногах, когда, шатаясь, пересек комнату и прислонился к дверной раме. Снаружи он увидел Клавдию и Аполлония, сидящих поодаль от лестницы, спиной к нему и разговаривающих.
Он прочистил горло.
– Интересно есть ли у меня малейший шанс выпить чашу вина?
Они обернулись, и Аполлоний широко улыбнулся, поднимаясь на ноги. Взгляд Катона переместился на Клавдию, и он был потрясен тем, насколько черты ее лица были уставшими.
– Тебе не стоило вставать, - сказала она.
– Ты выглядишь слабым, как промокший котенок в грозу.
– Я буду в порядке, когда сяду.
– Он вышел из башни и опустился на табурет хранителя, прислоненный к стене.
– Так-то лучше.
– Как ты себя чувствуешь?
– спросил Аполлоний.
– Ужасно. Следующий глупый вопрос?
Агент рассмеялся.
– Видимо вполне не плохо, учитывая твое так называемое чувство юмора, которое ты сейчас продемонстрировал.
– Если все, что ты можешь сделать, это оскорбить меня, то можешь отправиться к Харону.
Аполлоний повернулся к Клавдии с насмешливым выражением ужаса.
– Я должен извиниться за своего командира. То, чего ему не хватает в остроумии и хороших манер, он компенсирует... каким-то другим качеством, которое сейчас от меня ускользает.
Клавдия подошла к Катону и приложила руку к его лбу. Ее ладонь была прохладной и успокаивающей.
– Похоже, лихорадка окончательно прошла.
Видя, что он дрожит, она вошла в дом и вышла с плащом, который накинула ему на плечи.
– Мне это не нужно. Сегодня теплый день.
– Просто накинь это на плечи. Для моего душевного спокойствия. Я сейчас же займусь вином. Кстати, я видела немного наверху. Я бы и сама не отказалась от чаши.
Она скрылась в башне, и Катон услышал, как скрипнула лестница, ведущая на второй этаж.
– Сколько дней прошло с тех пор, как я заболел?
– спросил он.
– Пять.
Он почувствовал, что его пульс участился от волнения.
– Что произошло за время моего отсутствия?
– Посмотрим... Плацин считает, что когорта готова к походу. Припасы благополучно добрались до передовых аванпостов. Была попытка устроить засаду на последнюю колонну, но ауксилларии показали себя достойно. Я выбрал людей, которые нужны мне для разведки. Всего десять человек. Они хорошие наездники и профессионалы своего дела. Некоторые из них даже посчитали себя достаточно сильными, чтобы одержать верх надо мной.
–
– Но я их убедил в обратном.
– Надеюсь, урок не был слишком болезненным.
– Уязвленная гордость и несколько шишек, вот и все. Я учу их ряду своих приемов, чтобы они опробовали их на враге, если представится возможность. Приятно видеть, как они охотно и успешно усваивают грязные приемчики. Я боюсь за местных жителей, если они когда-нибудь ввяжутся в драку с моими подопечными.
– Что насчет ситуации в Каралисе?
Улыбка Аполлония померкла.
– Боюсь, все плохо. Вчера один из конных разъездов доложил о случившемся. Сотни людей уже погибли. Они с трудом успевают сжигать тела. Однако есть и хорошая новость, корабль вернулся в порт и передал твои приказы. Городские ворота опечатаны, а конные отряды выставлены на блокпосты по дорогам, ведущим прочь от Каралиса. Тем не менее, в ближайших поселениях и виллах есть заболевшие. Их изолировали, а окружающим велели оставаться на месте в течение десяти дней после того, как больные выздоровеют или умрут.
Катон удовлетворенно кивнул.
– А что насчет порта? Его тоже закрыли?
– Да. Я убедился в этом, отправив от твоего имени приказ командующему морской эскадрой в Ольбии послать две своих биремы блокировать вход в гавань. Они отправляют всех прибывающих обратно в порт отправления и не дают никому покинуть порт. Надеюсь, ты не возражаешь, что я немного узурпировал твои полномочия?
– Не в этом случае, но я буду благодарен тебе за то, чтобы это не вошло у тебя в привычку. Что-нибудь еще?
– Префект Четвертой Иллирийской прибыл и теперь слоняется без дела в лагере. Я сказал ему, что ты поговоришь с ним, как только поправишься, но он угрожает вернуться в Тибулу, пока ты не поправишься. Он выглядел более чем обеспокоенным, когда узнал, что ты болен.
– Скажи ему, что я встречусь с ним сегодня днем.
Аполлоний поднял бровь.
– Так скоро? Ты уверен?
– Пройдет несколько дней, прежде чем я буду в состоянии маршировать и сражаться, но мой разум достаточно ясен, чтобы я мог отдать префекту приказ.
– Очень хорошо. Последнее, что нужно отметить, это то, что Скурра послал запрос в Рим о подкреплении, чтобы помочь справиться с врагом, теперь, когда когорта в Каралисе больше не доступна.
– Сомневаюсь, что ему повезет, пока в провинции свирепствует чума. Нерон и его советники не будут подвергать риску еще больше людей. Придется довольствоваться теми силами, что у нас остались. Две тысячи человек или около того. Половина из них охраняет аванпосты и форты на вражеской территории. Это будет тяжелая работенка, - размышлял Катон.
– Отрадно видеть, что Рим назначает на командные должности самых ярких и лучших своих стратегов, - ответил Аполлоний. Затем он смягчился.
– Приятно видеть, что ты поправился. Честно говоря, я опасался, что с Плацином во главе дела могут пойти не очень хорошо. Не пойми меня неправильно, он прекрасный центурион, но он не префект Катон и не центурион Макрон.
– Все равно ничего хорошего из этого может и не выйти, - предостерег Катон. Ему пришло в голову кое-что еще.
– Помогал ли кто-нибудь еще Клавдии, когда она ухаживала за мной? Например, хирург когорты?