Императорский Китай в начале XV века
Шрифт:
Это обращение свидетельствует о том, что правительство Чжу Ди, стоя перед альтернативой — закрыть глаза на произвол в уделах или же пресекать его, идя тем самым на дальнейшее обострение отношений с ванами, выбрало последнее.
Однако из того же обращения явствует, что в середине 1405 г. императорский двор продолжал надеяться на взаимное урегулирование нараставшего конфликта. Цель обращения состояла не только в том, чтобы предостеречь удельных властителей, но и в том, чтобы попытаться ликвидировать конфликт. Ванам обещалось прощение за все их прошлые проступки в обмен на то, что они «исправятся», «уяснят намерения» двора и будут «искренне послушны» [23, цз. 42, 678–679].
Но поставленные цели оказались недостижимы. Обращение не дало
Ци-ван, подвергшийся гонениям при Чжу Юнь-вэне, после восстановления своего положения стал, по словам Ся Се, своевольничать больше прежнего [24, цз. 14, 650]. На него начали поступать жалобы от его подчиненных и местной администрации. Судя по некоторым письмам и сообщениям, двор был недоволен действиями вана, который самовольно вершил судебные и административные дела в уделе, принуждал население нести трудовые повинности в свою пользу, захватил полностью военный контроль над г. Цинчжоу (пров. Шаньдун), где находилась его резиденция, и вытеснил из города местные не подчиненные ему войска, приглашал к себе на службу иноземцев, самовольно ездил в пограничные районы страны для установления непосредственных контактов с заграницей, заменил девиз правления императора своей собственной подписью на официальных бумагах, распространял клеветнические слухи и провоцировал смуты, а также занимался ворожбой, обращаясь к «злым духам».
В связи с этим только в октябре 1405 г. Ци-вану было направлено три послания от императора с обвинениями и призывами исправить ошибки. Двор, в частности, беспокоило, что беззакония вана могут привести к расстройству местного хозяйства и даже народному восстанию: «Ныне, после опустошений, [принесенных] войной, народ еще только приходит в себя… Как же можно снова утруждать его?.. [Если так] будет и впредь, [подчиненное вану население] разбежится, а иногда могут возникнуть [даже] неприятные неожиданности. Тогда будет поздно раскаиваться!» [23, цз. 46, 712].
Послания императора не возымели действия. В последнем из них признавалось, что Ци-ван, «не зная никакого раскаяния, с каждым днем все больше дает себе волю, и [уговорами] невозможно пресечь [его] нечестивые замыслы» [23, цз. 47, 719]. Поэтому его вызвали в столицу. Не желая ехать туда, ван прислал письмо с просьбой о прощении [23, цз. 53, 792]. На деле же он не думал сдаваться. Тем не менее 7 июня 1406 г. ему пришлось прибыть в столицу.
Столичные сановники настаивали на принятии в отношении Ци-вана решительных санкций [23, цз. 54, 808]. Узнав об этом, он имел неосторожность публично сравнить сложившееся положение с временами Чжу Юнь-вэня, когда советники императора вели кампанию против удельных властителей. Тогда Чжу Ди дал приказ задержать Ци-вана, уволить в отставку всех подчиненных ему чиновников, расформировать его войска и освободить всех арестованных им в его уделе [23, цз. 54, 808]. Но на этом дело не кончилось.
К осени 1406 г. был составлен пространный перечень всех «преступлений» Ци-вана, и 8 октября он вместе со своим старшим сыном и наследником был разжалован в простолюдины и лишен удела [24, цз. 15, 658].
Этот шаг знаменовал собой подъем конфликтных отношений между правительством Чжу Ди и удельными властителями на новую ступень. Практически двор, лишая Ци-вана удела, прибег к тем же методам, которые практиковались и при Чжу Юнь-вэне. Нежелательные для нового правительства аналогии напрашивались сами собой. Недаром сам Ци-ван намекал на это, а Тань Цянь, комментируя изложенные события, писал: «Кое-кто из потомков не станет [в связи с этим] очень уж осуждать [времена] Цзяньвэнь» [16, цз. 14, 976]. В какой-то степени отмеченный шаг означал провал попыток правительства Чжу Ди наладить добрые отношения с ванами теми средствами, которые практиковались в первые годы после его прихода к власти.
Однако даже после разжалования Ци-вана и лишения его удела двор не пересмотрел своего принципиального
Ликвидация удела Ци-вана должна была послужить серьезным предупреждением остальным ванам. Вместе с тем в столице опасались, чтобы такой поворот событий не вызвал противодействия других ванов. Поэтому дважды — 29 июня и 12 октября — всем держателям уделов рассылались императорские послания, в которых излагались провинности и «изменнические дела» опального вана [23, цз. 55, 814, цз. 59, 855]. Это должно было послужить оправданием действий двора.
Дело Ци-вана в определенной мере коснулось и остальных удельных властителей. Освобождая арестованных в уделе Ци, правительство приказало выпустить также всех схваченных и задержанных в других владениях ванов [23, цз. 54, 808]. Кроме того, указом от 10 марта 1406 г. в семи уделах было значительно сокращено число подчиненных ванам чиновников [23, цз. 51, 766].
Период умеренных трений в отношениях двора с удельными властителями
(1407–1411)
После расправы с Ци-ваном наступил сравнительно спокойный период в отношениях центральных властей с уделами. Он продолжался до 1412 г. В это время правительство не прибегало к сколько-нибудь серьезным санкциям против ванов. Исключением были лишь описанные выше меры против Минь-вана в феврале 1408 г. Но это было рецедивом разыгравшегося еще в 1403 г. столкновения, а не новым наступлением на удельных властителей. Следует, однако, иметь в виду, что и в этот спокойный период не произошло полного примирения двора с ванами. Разногласия между ними не были ликвидированы, они лишь на время утратили остроту. Столкновение интересов двора и ванов по целому ряду «мелких» вопросов продолжалось и в «спокойные» годы. Об этом свидетельствуют многочисленные письма и послания, в которых ванам предъявлялись самые разнообразные претензии.
Остановимся вкратце на основных вопросах, которые чаще всего служили предметом трений.
Как правило, камнем преткновения были проблемы юриспруденции в уделах. Правительство продолжало отстаивать следующую принципиальную позицию: «Округа и уезды [в уделах] должны подчиняться провинциальным правлениям (бу чжэн сы), [их дела] не должны иметь отношения к делам резиденций ванов» [23, цз. 83, 1113]. Однако постоянное вмешательство ванов, их чиновников и войск в местные дела было обыденным и до некоторой степени неизбежным явлением. В жалобах с мест и в письмах императорского двора в адрес ванов сообщается, что удельные властители и их подчиненные «своевольничают, нарушают законы, грабят и возмущают военный и гражданский люд» [23, цз. 18, 333–334, цз. 25, 449, цз. 34, 599, цз. 43, 683, цз. 46, 711, цз. 77, 1051, цз. 111, 1419]. В указах и посланиях двора требовалось пресечь подобные нарушения, наказать или выдать виновных имперским властям.
Местные власти зачастую оказывались бессильными перед произволом ванов. В связи с этим двор был вынужден дать следующее предписание: «Местным властям, которые должны исполнять [какие-либо] служебные обязанности, никак не разрешается подавать прошения [двору] о снятии с них ответственности [за их] заботы. Если дела резиденций ванов переплетаются с [делами местных властей], то тогда [нужно] посылать человека [в столицу] со срочным докладом. Тот, кто, не дождавшись ответа, будет самовольно действовать, будет рассматриваться как тяжкий преступник» [23, цз. 20 (II), 374]. Данная инструкция, однако, вряд ли могла помочь исправить общее положение, ибо, не разрешая передавать полномочия в пользу удельной администрации, она в то же время сковывала действия местных властей.