Императрица Солнца
Шрифт:
— Карту Паноплии.
— Инфундибулум. В плохих руках это страшное оружие. И мы не должны допустить, чтобы оно попало в плохие руки. Эверетт находится в опасности, в опасности я и его отец. И если я расскажу тебе все, ты тоже окажешься в опасности. Чем меньше людей об этом знают, тем лучше. Чем меньше знаешь ты, тем лучше для тебя.
Нет, так нельзя! Пусть это глупо — задавать вопросы, не задумываясь, что готов услышать в ответ. Колетта просто перевела стрелки. Доверься мне, это для твоего же блага. Но это не ответ!
— Но Эверетт мой друг!
Колетта мягко накрыла
— Вот и будь ему другом. — Она крепко сжала его руку. — Не оставляй его, не тормоши своими «однако». Держи свои вопросы при себе. Но будь начеку, будь ему опорой.
Принесли аккуратно сложенный счет. Колетта положила карту на лакированный поднос..
— А вы ему друг, Колетта?
Рюн прямо взглянул ей в глаза. Решиться было нелегко, но теперь он знал, что Колетте можно доверять.
— Друг, хотя он еще не знает об этом И всегда была ему другом Если заметишь в нем что-нибудь странное, звони мне. Стань моими глазами, Рюн.
Он кивнул. Колетта набрала номер.
— Вызову тебе такси. До Стоуки путь неблизкий.
— Спасибо за суши.
— Не за что.
Рюн обулся и в ожидании такси присел на скамейке у двери кафе. Колетта Харт растворилась в ночи, фиолетовая шевелюра затерялась в толпе. Колетта не сообщила ему ничего нового, но после разговора с ней Рюн наконец-то выучил урок. Если раньше он сомневался, то теперь сомнения ушли: он был крепко напуган.
Она его не слышала, не замечала. Холодный ветер с дождем хлестал по георгианским улицам и площадям Фицровии. Колетта подняла воротник и опустила голову, поэтому не увидела мужчину, вставшего из-за столика киприотского кафе напротив. Между ними было еще шестеро прохожих. Он делал вид, будто его, как и остальных, раздражает колючий ветер в лицо, а она просто шла, смотря прямо перед собой. Она была любительницей, он — профессионалом.
Колетта свернула к Тоттенхэм-Корт-роуд, он отстал, но не выпустил ее из виду. Она вставила карту Ойстер в автомат на станции Уоррен-стрит и не заметила, не услышала, не заподозрила, что между ними всего шестеро прохожих. Он провел рукой по сканеру, и умный чип, вживленный в кончик пальца, обманул прибор и впустил его внутрь.
Дождь со снегом заметал старинные переулки и каналы Хейдена на Земле-7, и мужчина, откинувшись на спинку удобного кожаного кресла у камина, закрыл глаза, наблюдая, как его двойник в другом мире преследует Колетту Харт по темным лондонским улицам.
ГЛАВА 18
Шарлотта Вильерс палила по фигуркам, парящим на фоне баллонов с газом. Капитанский мостик был прямо перед ней, а на нем — ее добыча. Месть капитану Анастасии Сиксмит будет еще слаще, когда верные ей спецназовцы разнесут в клочья эти смехотворные газовые шары.
Джишу. Они не входили в ее план. Объяснение было одно: рептилии охотились за тем же трофеем. Кошмар Ибрим Ходж Керрима — миллиарды Джишу, опережающих нас в развитии на шестьдесят пять миллионов лет, и миллион открытых дверей в Пленитуду. Миры взорвутся.
В корпусе дирижабля то здесь, то там возникали дыры, которые
— Мэм, мэм, они проникают сквозь стены! — Голос Соренсен в наушниках сорвался на визг. — Они везде!
Автоматная очередь в трюме, оборвавшийся крик. Краем глаза Шарлотта Вильерс отмечала стремительные, словно в танце, выпады воинов Джишу. Господи, вот это скорость! И снова дирижабль тряхнуло, а ее швырнуло на перила. Сверху со стуком упал какой-то предмет. Человеческая голова. Шарлотта Вильерс удержала рвотный позыв. Безголовое тело свисало с мостика. Нет времени. До цели всего несколько метров.
— Соренсен! — Ответом было молчание. — Зайцев! Доложите обстановку!
— Никого, кроме меня. Вырезали всех.
— Макклелланд, Акуола, Чамберс?
— Всех.
Осталось четверо. Впервые в жизни Шарлотта Вильерс ощутила холодное бессилие страха Она не знала, что делать дальше. Но у нее нет права распускаться. Ее дело — отдавать приказы. Неважно, хорошие или плохие, лишь бы не молчать. Шарлотта активировала переговорное устройство под подбородком
— Всем отступить на мостик, забираем Инфундибулум и убираемся из этого чертова места!
— Держу, я держу тебя!
Вспышки. Полет: газовые шары, словно полные луны; руки, обхватившие ее тело. Грохот, пальба, крики. Жесткое приземление, заставившее ее вскрикнуть от боли.
— Терпи, Сен, терпи, родная.
Дыры в обшивке. Яркий свет. Вспышки. Кто- то плакал. Она узнала собственный голос. Боль внутри и снаружи. Снаружи горел каждый миллиметр кожи, каждая мышца. Внутри словно что-то сломалось. Боль в сердце: эта полоне, Вильерс, раздавила ее как таракана. Боль была везде, единственное спасение от боли — смерть.
И снова вспышка.
— Терпи, родная, терпи, дилли доркас. Мы почти на месте.
Мир вокруг рушился. Вниз по ступенькам: боль, снова боль. Спасение в темноте, там тепло и нет боли.
— Терпи, Сен, не отключайся!
Темнота Свет. Темнота. Свет. Не хочу в темноту! Нет!
Распахнулась дверь.
— Макхинлит! Аптечку!
И снова тишина. Она заставила себя открыть глаза Обзорное окно. Щупальца. Живые машины. Сжимают, сжимают дирижабль в объятиях.
Темнота.
И снова свет, снова боль. Значит, жива. На палубе, лежит на спине. Над ней — смуглое лицо Макхинлита. Шипение спрея. Холод... и боль уходит.
— Тихо-тихо. Иисусе Кришна! Я этой сучке...
Дирижабль тряхнуло. Щупальце за спиной Макхинлита раскрылось, а в центре — кальмар.
— Что...
— Ш-ш-ш.
Выстрелы. Движение на фоне щупальцев.
— Будет маленько больно, полоне.
Рука Макхинлита на ее плече, рывок — и боль, которую не вместить целой Вселенной. И снова темнота.
Черное лицо мамы над ней.
— Солнце. Жар. Солнцежар.
— Сен, молчи! Ты серьезно ранена.
— Солнцежар. Земля-1. Черные твари...