Императрица Ядов
Шрифт:
— Мы тебя разбудили? Прости, малыш. Мы просто... Мы просто разговаривали.
Для малыша у него было довольно продвинутое выражение лица, которое звучит: это враньё. Хотя я предполагал, что Елена носила это лицо в своих генах и передала его так же легко, как и ее зеленые глаза.
— Мммм, — пробормотал он. — Я спал.
— Прости меня, малыш. Позволь мне уложить тебя обратно в постель.
Елена посмотрела на меня через плечо, ее глаза внезапно вспыхнули. Это
Да, не конец, я ответил ей.
Николай взял мать за руку, позволяя ей вывести его. Уходя, он повернулся ко мне и слегка помахал рукой.
— Спокойной ночи.
Елена послала мне еще один горячий взгляд. Скажи в ответ, ты, кусок дерьма.
— Спокойной ночи, Николай. — я не смотрел на его мать. — Елена.
Если бы ее сына там не было, она, возможно, снова обругала бы меня. Вместо этого Елена сдержала свой гнев, подхватила малыша и ушла.
Расчетливым движением с ее стороны она оставила дверь кабинета открытой.
Я знал, что она почувствует удовлетворение от мысли, что я встану и закрою за ней дверь, словно я ее чертов дворецкий.
Обойдя свой стол, чтобы закрыть дверь, я остановился в коридоре. Я сказал себе, что просто проверяю, нет ли угроз, просто разминаю ноги.
Но даже я не мог обмануть себя.
Сквозь стены я слышал, как Елена воркует со своим сыном. Время от времени он издавал ликующий смешок, прежде чем затихнуть под шиканье матери. Слышал, как ее голос перебирает слова и ускоряется в темпе, что означало, что она читала ему историю.
Я прислонился к стене и прислушался.
Слова были приглушенными, но именно ее тон меня очаровал. Каким нежным был ее голос, когда она разговаривала со своим сыном, какой терпеливой и любящей она была, описывая и объясняя окружающий его мир.
Даже в лесу, когда мы впервые нашли их и шли к машинам, она отвечала на все его вопросы.
Птичка ?
Да, это дятел.
Дядел ?
Дятел. Не забывай звук «т».
Т, т, т, повторял он, пока Елена не рассмеялась. Дятел.
Елена часто балансировала на грани между терпением и нетерпением. Она могла бороться с людьми, которые не понимали концепций так быстро, как она могла, или быстро раздражались обычными способами делать вещи. Но она также часами сидела с Романом, пока учила его читать, и ждала в течение нескольких месяцев убийства своего отца.
Слушая их двоих...
Трудно описать, что я при этом ощущал. За последние несколько часов я испытал гнев, печаль и радость.
Я обожал своих племянников и племянниц, души в них не чаял с намерением когда-нибудь завести собственных. Но я пропустил почти три года жизни Николая. Я не видел его новорожденным и не видел, как он делает свои первые шаги. Я даже не знал его первого слова, а его полное имя и фамилию узнал всего три минуты назад.
Меня обманули, Николая обманули. Наши отношения никогда не складывались и не развивались, и ради чего? Чтобы Елена могла жить со своей свободой?
У Елены даже не было шанса на свободу. У нее ребенок, о котором нужно заботиться, а потом, когда Николай станет достаточно взрослым, чтобы ходить в детский сад, Татьяна пошлёт своих людей выследить Елену.
Участие Татьяны в этой ситуации было поводом для беспокойства. Почему именно сейчас? Почему она решила нанести удар в это время?
Я давно подозревал, что ее молчание в течение последних нескольких лет было связано с тем, что у нее было время создать свою армию. Тем не менее, когда мои люди и другие организации осматривали, не было никаких доказательств существования армии — или даже самой Татьяны.
Ей снова удалось перехитрить нас всех.
За исключением этого момента, моя неудача в поимке ее угрожала не только моей семье или женщинам, которых я любил. Но также, моей племяннице, племяннику... и моему сыну.
Мелодия звонка прервала размышления, позволив на мгновение отвлечься от вихря, который был моими мыслями.
— Да. — я ответил.
— Босс. — это Федор. — У нас на линии Дон Манхэттена.
— Соедини его.
Линия соединялась в секунде, прежде чем голос Джованни Вильяно был услышан:
— Тебе нужен секретарь.
— У меня есть. Только не говори Федору.
Он не смеялся, Джованни никогда не смеялся. Я подумал, что это потому, что он не видел смысла смеяться. В то время как я смеялся, успокаивая окружающих меня людей или очаровывая тех, кого нужно очаровать, Джованни не стал бы заморачиваться.
Он психопат, сказал мне Роман, когда мы впервые встретились с Джованни наедине.
Психопаты пытаются слиться с толпой, ответил Артем. Они очаровательны и продуктивны в обществе. Джованни... Джованни просто апатичен.
Я согласился с Артемом. Пустоту внутри Джованни нельзя было объяснить медицинским термином. Это нечто гораздо более ужасное.
— Слышал, твоя маленькая женщина вернулась, — сказал Джованни. — Могу ли я довериться, что твои кровавые буйства тоже подходят к концу?
Я откинулся на спинку кресла, улыбаясь про себя.
— Ты один можешь сказать.
— Действительно.
— Пока ты разговариваешь со мной по телефону, я должен поблагодарить тебя за лодку. Это сократило наше время в пути вдвое.