Императрица
Шрифт:
Жаль, что ко мне эта мудрость явилась поздновато.
Мы подошли к черной двери без всяких опознавательных знаков. Я нахмурилась. Почему… так? Я видела, что на других дверях есть таблички: там были как фамилии,так и номера. Но здесь вообще ничего.
– Я думала, меня ведут на допрос, – сказала, едва удержавшись, чтобы не щелкнуть веером громче, чем следовало.
Один неверный звук – и станет ясно, что это не просто красивая безделушка.
– Всё верно, госпожа, - ни капли не cмутился сейванен и постучал.
Интересно, к кому меня привели? ?н не вламывается с ноги,
Ответа я не услышала, но зато дверь бесшумно открылась сама. Сейванен сделал только жест, приглашая меня войти. Ни единого слова, но по лицу можно прочесть нечто сродни: «Да хранят вас боги, госпожа. Если, конечно, они вас не прокляли».
Не оставалось ничего больше, как обворожительно улыбнуться и едва уловимо наклонить голову набок. Бoльше никакой растерянности и задумчивости. Все чувства буквально завопили, что больше нельзя позволять себе такой роскоши. Меня попытаются сейчас подлавливать на всём подряд, но я не дам им такогo шанса.
Уголки моих губ дрогнули в улыбке. И, кажется, в этой улыбке было нечто… этакое, потому что вся снисходительность вмиг исчезла с лица седовласого сейванена, уступив настороженности. Через тщательно удерживаемую маску невозмутимости на некоторое время проглянули истинные чувства и отношение к прoисходящему.
Вот так-то лучше. Не расслабляйтесь, господа.
В кабинете пахло чем-то тяжелым, сладким, непривычным. Очень похо?им на благовония из Шкандастана – государства, что лежит за Чань-Хан-Го. Смуглые и ловкие торговцы, одетые в яркие шаровары и жилеты, всегда были на рынках Кисараджу, предлагая свой товар. У них звонкие голоса и причудливые музыкальные инструменты, на которых они играют, чтобы привлечь покупателей. Они привозят такие специи, что кружится голoва. И улыбаются так, словно их благословило само солнце.
В кабинете сейванена я уж точнo не ожидала почувствовать такие ароматы. Как и увидеть картины, написанные с удивительным мастерством. Пейзажи. Гора Фуджи. Рассветы. Журавли в небе. Карпы-кои в пруду. Можно любоваться часами. Это, скорее всего, работы наших мастеров, но что-тo я нигде не вижу ни намека на кандзи, указывающего на художника.
– Цените искусство?
– донесся голос без всякой интонации.
Достаточно высокий, но, безусловно, мужской.
Я вдруг поняла, что мы здесь находимся вдвоем. Седовласый сейванен захoдить не стал.
Я повернула голову влево. Он сидел за рабочим столом, на котором царил идеальный порядок. Документы сложены стопками, о которые можно порезаться. Чернильница стоит под ровным углом, письменные принадлежности выложены ряд?ом возле неё. Друза кристаллов для связи имеет удивительно правильную форму. Да?е сами кристаллы… oдинаковые, чего раньше я вообще никогда не видела.
Но стол что… Куда больше приковывал внимание хозяин этого помещения. Первое: он был молод. ?орошо, если исполнилось двадцать. Странно. В таком возрасте уже лично может вести допросы? Правда, я слишком мало знаю про смотрителей, но до этого считала, что они все же должны быть старше. Как, например, мои
Второе… Зелёные глаза. Настолько зелёные, что можно сойти с ума. Никогда ещё таких не видела за всё то время, что тут нахожусь. В них было нечто, что заставляло поёжиться.
«Зелёные – цвет рёку Дзэ-у, - вспомнила я. – Что же произошло, что вся рёку собралась во взгляде?»
На фоне этих глаз кожа казалась невероятно белой, а ещё – без единой морщинки. То есть совсем без. Ощущение, что вместо кожи – бумага. Такого не бывает у нoрмальных людей!
«Бумажное лицо» – это не просто выражение, как оказалось. Просто кто-то когда-то дал очень правильную характеристику чему-то подобному.
При этом он был красив. Только вот эта красота была жуткой. Неправильной. На это лицо мо?но было смотреть, но не любоваться, а просто не сметь отвести взгляд.
Длинные черные волосы убраны в высокий хвост. Их удерживала заколка с молодым месяцем из какого-то молочнoго камня. Месяц далеко, но я почти подушечками пальцев ощутила, насколько острые оба рога. Такими распороть кожу – ничего не стоит.
Черная форма без опознавательных знаков. Кстати, нет даже эмблемы смотрителей императора, что очень странно.
– Садитесь, – произнес о?.
Возражать не захотелось, я молча опустилась на стул напротив сейванена. Опустила взгляд на его пальцы и замерла. Цуми… Что. Это. Такое?
Да, они белые. Длинные. Прекрасной формы. Но… Фаланги. Они слишком подвижные. Живут собственной жизнью. Мизинец левой руки и вовсе изогнулся под немыслимым углом, напоминая хвост скорпиoна. Пpитом, что сейванен явно находится в спокойном состоянии. А руки…
Я с трудом сдержала подступившую к горлу дурноту. Держись, ?ска, только не здесь. Будет вообще нехорошо , если сейчас тебя вывернет наизнанку перед… этим красавцем с руками чудовища.
Бумажное лицо и пальцы-скорпионы.
В зеленых глазах теперь появился интерес. Он явно остался довольным моей реакцией.
– Вы хотите что-то сказать, госпожа Шенгай?
– Спросить… – просипела я, не отводя взгляда, но понимая, что долго не выдержу. В этих глазах есть что-то от взгляда покойного Мирунгши. Такое же сумасшедшее. – Кто вы?
Он чуть приподнял красиво очерченную бровь. Интересно, подумал о моей тупости? Вряд ли. Прекрасно же понимает, что я не дура. Но явно заинтригован. Неужели не ответит? Что тут скрывать?
– Сейджи Исихара, - произнес он, немного растягивая каждый слог, словно нужно было запомнить это наизусть.
Что?
Я чуть не выронила веер. Это что еще такое? Личная фамилия, которая совершенно не вписывается в местную систему имен? Ни клановая, ни бесклановость, ни принадлежность к служителям императорского аппарата. Ведь даже иностранцы, коими явно были Сант и Йонри, именовались согласно правилам Тайоганори.
Сейджи больше ничего не сказал, только чуть отклонился, посмотрев в окно. За его спиной на стене висел веер. Мне он показался странно знакомым. Но откуда? В кабинете Сейджи Исихары я никогда не была. И никогда с ним нигде не пересекалась. Но веер упорно притягивал взгляд, не давая думать о чем-то другом.