Имперец. Том 1 и Том 2
Шрифт:
Но брат лишь сказал, что она — женщина, и мыслит иными категориями, а потому ей не понять всю ту ответственность, которая лежит на наследнике рода. И что он наоборот, горячо поддерживает решение Ермакова-младшего отправиться в Польшу. И лучше бы ей не лезть со своими девичьими капризами в серьезные дела.
Дарья покладисто ответила, что все поняла, вежливо попрощалась с братом и вызвала личного водителя.
Потому что, конечно, они живут в прогрессивном российском обществе, и женщина тут обладает примерно тем же перечнем прав и обязанностей, как и мужчина,
А потому она и ехала в личный особняк Алексея Ермакова, чтобы сделать по-своему. Потому что мужчины могут сколько угодно мечтать о походах и победах, играть в войнушку, а она хочет долго и счастливо жить со своим мужчиной.
И ей было, что ему предложить.
О, да, было.
Княжна Демидова вошла без приглашения и без доклада. Слуги знали, что девушка — законная невеста Алексея, никто даже не подумал препятствовать стремительно шагающей по особняку княжне. Может быть, у кого-то и мелькнула мысль, что нехорошо это, что без доклада, но с другой стороны вставать на пути у княжны с пылающим взглядом — себе дороже.
— Дарья? — Алексей поднял голову от каких-то бумаг на столе, когда двери кабинета распахнулись и Демидова, цокая тоненькими каблучками, вошла к нему.
Створки дверей сами захлопнулись за девушкой, Ермаков встал и обошел стол, чуть нахмурившись столь внезапному появлению невесты.
— Что-то случилось? — спросил он.
Девушка смотрела на него каким-то лихорадочным, шальным взглядом. Глаза сверкали, кожаный плащ был наскоро перетянут тонким пояском, словно бы она собиралась впопыхах.
— Не уезжай, — прошептала она.
Ермаков чуть прикрыл глаза, сдерживая глухое раздражение. Женщины…
— Дарьюшка, мы все обсудили уже, — мягко проговорил он.
Последнее, чего бы хотелось юноше перед отъездом, так это поругаться со своей любимой.
— Не уезжай… — снова повторила она и потянула узел ремня.
Тонкая кожаная полоска упала на пол, за ней — плащ. А под плащом…
Под плащом не было почти ничего. Тончайшее кружево белья, поддерживающее красивую грудь, очерчивающее плоский живот, узкая, чисто символическая полоска, скрывающее самое сокровенное сокровище любой аристократки, чулки и туфли на высоченной шпильке.
Волна магии разошлась по комнате от юноши, точно камень бросили воду. Всколыхнулись шторы, разлетелись бумаги, зазвенел столовый хрусталь на комоде.
— Не уезжай… — одними губами повторила девушка, делая шаг к Алексею.
А в следующее мгновение ее завернуло, закутало обратно в плащ, пояс завязался крепким, морским узлом, и девушку опрокинуло в ближайшее кресло.
Алексей Ермаков очень глубоко вздохнул, поражаясь свое фантастической выдержке и не менее фантастической девичьей дури.
— Лешка… — всхлипнула невеста.
Ермаков отошел к окну и вообще отвернулся спиной к комнате, разрываясь между желаниями выпороть Дарью и отшлепать ее.
— Мы уже все обговорили, — повторил он глухим голосом. —
Из кресла за спиной доносились тихие всхлипывания.
— Поэтому ты сейчас выйдешь из моего кабинета в гостевую комнату, приведешь себя в порядок, вернешься к себе, а завтра утром мы сделаем вид, что ничего не было, — закончил он свою речь.
— Лешка…
— Я ясно выразился? — с нажимом спросил Ермаков.
Прошла целая минута, чтобы всхлипывания стихли, и Демидова сдавленно ответила:
— Да.
— Иди, — процедил Алексей.
Едва дверь за девушкой закрылась, молодой человек вновь прижался лбом к холодному оконному стеклу и прикрыл глаза.
Правильно говорил отец, женщины — это демонические создания, призванные в этот мир, чтобы пить кровь достойных мужей.
Перед мысленным взором снова проступил образ его бесстыдной невесты и юноша усмехнулся. Хороша, чертовка! Дьявольски хороша.
Москва, Лефортовский дворец, Максим Меншиков
Семейный ужин был безнадежно испорчен.
— Ты сдурел?! Ты чем вообще думал?! — орал Павел Андреевич.
Пару секунд назад его сын, наследник рода, равнодушно отрезая кусок стейка средней прожарки, сообщил, что подал документы на участие в контртеррористической операции. Мать побледнела до цвета скатерти, младшие дети притихли, слуги на всякий случай попытались слиться с интерьером, а Павел Андреевич — орал.
— Я сейчас же позвоню Нарышкину! — прохлапывая собственный пиджак в поисках телефона, проговорил Меншиков-старший. — И он вычеркнет тебя изо всех документов.
— Не вычеркнет, — спокойно возразил ему сын, не слишком-то отрываясь от еды.
— Вычеркнет-вычеркнет. Он ни за что не захочет, чтобы его драгоценнейшая дочурка осталась вдовой раньше, чем вышла замуж.
— Ты удивительно оптимистично оцениваешь мои способности, — жестко усмехнулся юноша.
— Ты — пацан! Ни пороха ни нюхал, ни строем не ходил! Ваша типа военная подготовка в магическом университете — полная лажа, и ничего общего с настоящей армией не имеет!
— А ты нюхал? — приподнял бровь наследник, заставив главу рода пойти пятнами.
Меншиков-старший любил рассказывать, что участвовал в одной из Кавказских компаний, тесня турок одной рукой, а второй задирая подолы трофейным девицам. Но его наследник точно знал, что папенька бы ни в жизни не стал рисковать собственной шкурой за чьи-то там интересы помимо собственных.
— Ты отдаешь себе отчет, что там людей по-настоящему убивают? И ни одна магия не в силах защитить от снайперской пули? — процедил отец, нащупав, наконец, телефон. — И из-за твоей дури мне придется просить Нарышкина об одолжении. А Меншиковы никогда и никому не могу быть должны!